Джон Джейкс - Север и Юг. Великая сага. Книга 1

Он начал осторожно отползать назад, но когда пробирался мимо одной из загородок, поросята, сидевшие в ней, вдруг оглушительно завизжали. На шум из амбара выскочил один из мужчин с оружием.

– Эй, ты, стой! – крикнул он.

Грейди бросился бежать. Над его головой просвистела пуля.

– Ловите этого ниггера! Он нас видел!

Грейди побежал так, как не бегал никогда в жизни, время от времени с опаской оглядываясь назад. Преследовавшие его всадники быстро приближались. Позади них на фоне декабрьского предзакатного неба полыхало зарево пожара. Пламя вырывалось из сеновала, стремительно пожирая огромный кривоватый шестиугольник, намалеванный на стене. Они подожгли амбар.

Свистящие вслед пули заставляли его мчаться еще стремительнее. Добежав до каменной стены, он начал перелезать через нее, но потерял равновесие и упал, разбив губу. Не обращая внимания на текущую кровь, он кинулся в густые заросли леса и не останавливался, пока через полчаса не добежал до какой-то реки и там, спрятавшись в холодной воде под крутым берегом, спасся от своих преследователей, когда те проскакали мимо. Только тогда он осознал цену, которую заплатил за спасение своей жизни, и, потрогав разбитую губу, заплакал.

Под утро он добрался до хижины в Филадельфии и там наконец позволил себе упасть без сил. Мысли его путались.

– Капитан Уэстон мертв, – сказал он Вирджилии. – Я сам видел. Его повесили, а потом сожгли вместе с его амбаром. Меня чуть не поймали. Я бежал и упал, проволоки ослабли, и я потерял свои зубы. Проклятье! Я потерял свои новые зубы! – Слезы градом текли по его щекам.

– Ну, ну… – Вирджилия обняла его и стала ласково поглаживать по волосам, – не плачь. Капитан Уэстон был не таким уж хорошим вождем. Слишком много говорил. Слишком многие о нем уже знали. На его место скоро придет другой человек, он будет лучше Уэстера. И тогда наше восстание победит!

– Да, но… я ведь потерял свои новые зубы, будь оно все проклято.

Вирджилия прижала его голову к своей груди и ничего не ответила. Только смотрела прямо перед собой, загадочно улыбалась и думала о том дне, когда потечет кровь белых людей.

Эштон повернула ключ в замке, подергала дверь, чтобы убедиться, что она закрыта. Потом бросилась к окнам, затворила ставни, щелкнув задвижками. Она изо всех сил старалась не поддаться панике, но у нее это плохо получалось.

Она быстро сняла с себя всю одежду, яростно отшвыривая ее в стороны, после чего, обнаженная, встала перед высоким зеркалом и внимательно всмотрелась в свое отражение.

Неужели уже заметно? Нет, пока еще нет. Живот оставался гладким и плоским. Но это ненадолго. После поездки в Вест-Пойнт прошло уже почти три месяца, и последствия ее опрометчивости все-таки настигли ее.

Худшего времени для этого придумать было нельзя. Примерно месяц назад, устав от назойливых приставаний Хантуна, Эштон наконец согласилась выйти за него весной. И именно тогда же у нее случилась задержка. Она уверяла себя, что ничего страшного не происходит, что это обычные женские недомогания и веселая ночка в пороховой лаборатории тут совершенно ни при чем.

Однако время шло, но ничего не налаживалось. А Хантун уже поговорил с Орри, и свадьба была назначена на март. Эштон чувствовала себя в ловушке.

– Боже милостивый, что же мне теперь делать? – обращалась она к темноволосой девушке, глядящей на нее из зеркала.

Орри. Надо пойти к нему. Он добрый, он все поймет. Торопливо одеваясь и приводя в порядок волосы, она убеждала себя в этом, но через пять минут поняла, что ничего не получится. Брат никогда не согласится сделать то, что она хотела.

Тогда Бретт? Нет, эту мысль Эштон отбросила сразу. Будь она проклята, если доставит сестре удовольствие видеть, в какую западню она попала. Кроме того, Бретт в последнее время была просто неразлучна с Орри. Ходила за ним хвостом, постоянно советовалась о том о сем, словно стала хозяйкой в Монт-Роял. Маленькая самонадеянная сучка. Стоит ей довериться, тут же побежит, расскажет все братцу.

У нее вдруг ужасно разболелась голова. Она отперла дверь и стала медленно спускаться в холл. На последних ступеньках ей показалось, что в животе чувствуется какая-то странная дрожь. Она в испуге приложила пальцы к платью, ища признаки вздутия. Но ничего не нащупала. Должно быть, просто газы. В последнее время недомогания мучили ее все чаще.

Из глубины дома показалась Бретт с письмом в руке.

– Билли теперь изучает химию, – сообщила она. – Говорит, профессор Бейли – просто чудо. Он им объясняет, как химия применяется в самых разных областях, вроде производства пороха и гелиографии…

– Думаешь, меня волнуют дела твоего Билли? – рявкнула Эштон, проскакивая мимо сестры.

– Эштон, да что с тобой происходит в последнее время?

Но в ответ только громко хлопнула парадная дверь.

Испуганная и слегка ослепленная косыми лучами вечернего солнца, Эштон побежала к реке. Она добралась уже почти до конца причала, когда наконец сообразила, где находится. Несколько секунд она пристально разглядывала солнечные блики на воде, развлекаясь мыслями о самоубийстве.

Однако такой выход явно был не для нее. Практичность и здравый смысл оказались сильнее. Пусть Джеймс Хантун и был жалким слизняком, но он шел верным путем, пробираясь в важные политические круги и приобретая все больше и больше влияния. Эштон не собиралась отказываться от брака с ним и от тех возможностей, какие обещало ей замужество. Поэтому топиться, как какая-нибудь жеманная героиня романов Симмса, она не станет.

Да, но что же все-таки делать? К кому обратиться? Конечно, она сама во всем виновата и прекрасно понимала, к чему могут привести ее шалости, но как-то не задумывалась о таких низменных вещах. Так или иначе, в Монт-Роял ей помочь некому. Все женщины-негритянки ненавидели и презирали ее. Впрочем, это чувство было взаимным. Ее бедная матушка тоже ничем не могла ей помочь. Теперь Кларисса только и делала, что бродила по дому с рассеянной улыбкой или же часами сидела у себя в комнате и стирала на генеалогическом древе те линии, что нарисовала накануне.

– Черт! – воскликнула Эштон, обращаясь к большой голубой сойке, вспорхнувшей с дикой пальмы рядом с ней. – Неужели во всей Южной Каролине нет ни единой живой души, достаточно сообразительной или достойной доверия, чтобы…

И вдруг ее осенило. Если и был в этом мире хоть кто-то, кто мог ей помочь, то только она. Во всяком случае, она могла бы подсказать, к кому можно обратиться. Все говорили, что ниггеры ее просто боготворят. И самое главное – верят ей беззаветно.

Но как она отнесется к тому, что собиралась сделать Эштон? Ведь некоторые женщины считали это большим грехом.