Сергей Житомирский - Эпикур

Оказалось, тот никогда не обращал внимания на это несоответствие. Перечитав выводы Евдокса, он сказал, что геометр, вероятно, где-то допустил ошибку, поскольку Платоновы числа имеют глубокий смысл и отражают глубинную суть устройства Вселенной.

— Обрати внимание на их построение, — объяснил Ксенократ. — Они включают единицу — наиболее совершенное из чисел, и два числовых ряда, перемешанных между собой. Первый ряд — длина, площадь и объем двойки — диады — обозначают изменчивую природу «иного», поскольку чётные числа не имеют середины и неустойчивы, а второй — триада, её квадрат и куб, наоборот, причастны к «тождественному». Так что смесь этих рядов и отражает суть нашего мира.

Что касается Евдокса, то здесь он не может быть прав. В конце концов, в этом случае он поступал как физик, но кто знает, применимы ли грубые приёмы землемера к идеальной сущности космоса?

В тот же вечер Эпикур застал у Менандра вернувшегося Тимократа. Тимократ сказал, что помнит об уговоре, и предложил утром сходить к Софану.

Они встретились у Дипилонских ворот и пошли по знакомой Эпикуру дороге к Академии. Но едва они покинули пригород, Тимократ указал Эпикуру на несколько дворов левее дороги, отделённых от окраины заросшим кустами оврагом.

— Это Скир, — объяснил он, — главное гнездо афинских игроков и пьяниц. Берегись проговориться в Академии, что бывал здесь. А теперь пошли. Не открывай рта и ничему не удивляйся.

Они обогнули овраг и попали на единственную раскисшую улочку Скира. Тимократ провёл Эпикура вдоль глухой стены приземистого здания, мимо грубой некрашеной двери, перед которой находилась выложенная камнем площадка. По ней к порогу вела дорожка следов, но Тимократ прошёл дальше. Он остановился перед незаметной узкой дверкой в конце дома, взялся за кольцо и несколько раз стукнул им, выбив какой-то замысловатый ритм. За дверью послышался шорох, потом изнутри отошла шторка смотрового глазка. Дверка открылась, за ней стояла нечёсаная сонная старуха.

— Софан здесь? — спросил Тимократ, вкладывая в протянутую руку служанки монету.

— Здесь. Найдёшь?

— Знаю, — бросил Тимократ и увлёк спутника в тесный проход, освещённый редким рядом отверстий, сделанных слева под потолком. Миновали несколько дверей, у нужной Тимократ остановился и тихо постучал.

— Кто в такую рань? — простонал за дверью голос Софана.

— Твои, — отозвался Тимократ.

Софан, босой, в одном хитоне, впустил их в каморку, где едва помещались кровать и сундучок.

— Ты неплохо глядишься, Эпикур, — проговорил Софан, отступая, чтобы лучше осмотреть приятеля. — Тимократ вчера сказал мне, что ты приехал. Значит, подтолкнула тебя?

Софан с Тимократом уселись на смятую постель. Эпикур присел на сундук, сообщил Софану, что его родители здоровы и мать передавала привет.

— Большего от неё и не дождёшься, — усмехнулся Софан. — А у тебя как с деньгами?

— Не знаю, — признался Эпикур, — Деньги отец отдал Мису, тот говорит, что пока есть.

— Зря ты всё ему доверяешь. Следи за своими средствами сам. Мис, конечно, человек надёжный, но всё-таки — раб. А хочешь удвоить свои деньги? Я помогу.

— Каким это образом?

— Игрой. Знаешь, где ты? Это самый знаменитый игорный дом Афин. Сюда не всякого пустят, это тебе не какой-нибудь пирейский кабак для гребцов. Здесь такие люди играют! Я помогаю хозяину и уже кое-что накопил, так что меня утешила.

— А как эфебия? Тебе ведь по возрасту пора служить, — поинтересовался Эпикур.

— А я и служу. Числюсь в афинском гарнизоне. Но служба не тяжёлая. Начальник — мой друг, и ходить приходится только на смотры.

— Не пора ли к делу, — вмешался Тимократ.

— Пожалуй, — согласился Софан. — Только здесь тесно. Пошли в зал, там сейчас никого.

Он накинул гиматий, сунул ноги в сандалии и тёмными проходами провёл друзей в роскошный пустой зал с мраморным полом и расписными стенами, существование которого трудно было предположить, глядя на дом снаружи. Они пренебрегли ложами и сели за стол возле окна, выходившего во двор. Здоровенный малый принёс им хлеба, вина и оливок.

— Ты ему ничего не говорил? — спросил Софан Тимократа. — Ну и хорошо, сейчас расскажем. Заметь, это он первый открыл мне «Государство».

Эпикур с удивлением посмотрел на друзей.

— Ты очень вовремя приплыл, — продолжал Софан. — Видишь ли, сейчас тот самый политический момент, когда появился шанс устроить в Афинах Идеальное государство!

И он рассказал поражённому Эпикуру, что полгода назад познакомился с сыном одного из самых влиятельных афинских изгнанников. Юношу зовут Лахар, он живёт в Мегаре и иногда под чужим именем наведывается в Афины. Они встретились за игрой, заспорили о политике, и оказалось, что Лахар мечтает о создании Идеального государства. Потом они всю ночь проговорили о Платоне и пришли к выводу, что его идея осуществима, причём новое общество может быть построено на родине философа в самое ближайшее время. Новые друзья решили взяться за это. Вскоре к ним присоединился Тимократ. Сейчас многое уже продумано, но дел ещё хватает, а появление Эпикура — знатока и последователя Платона очень кстати.

— Вы что, серьёзно? — изумился Эпикур. — Даже Платон на это не очень надеялся, писал, что сперва надо воспитать поколение добродетельных граждан...

— Платон, — перебил Софан, — был наивен, как невеста. «Государство» — великая книга, но писал её не политик, а поэт. А мы хотим быть политиками. Конечно, никто не говорит, что новое общество возникает сразу. Мы думаем, надо захватить власть и установить правильные законы, а там уже люди постепенно изменятся.

— И вы втроём решили захватить Афины?

— Конечно нет, — вступил Тимократ. — Лахар считает, что в этом деле можно опереться на изгнанников, которых он хорошо знает. В большинстве это аристократы, которых изгнали перед Херонейской битвой за связь с Филиппом. Уже пятнадцать лет они пытаются вернуться и получить назад своё имущество. Но Демосфен их считает врагами, а Демад хотя и сочувствует, но не идёт им навстречу, потому что боится смуты. Так что надежд на возвращение у них мало. Лахар уверен, они поддержат идею, а Антипатр даст денег на подкуп нужных людей и наем войска.

— Не войска, — вмешался Софан, — так охраны, двух-трёх сотен гоплитов. Главная сила будет по эту сторону стен. Первым делом мы объявим отмену долгов, раздел земли и набор наёмного гражданского войска. Поверь, после этого три четверти Аттики примкнёт к нам!

— Не думаю, — усомнился Эпикур.

— И напрасно, — горячо возразил Софан. — Государство Платона объединяет две великие идеи, которые близки всем, — идею справедливости и идею порядка. Навести порядок пытались многие, возьми правление Тридцати. Чего хотел Критий? Конечно, порядка, но, чтобы при этом ущемить дельцов и укрепить землевладельцев. Конечно, он долго не продержался, потому что не дал большинству справедливости. Вернулась демократия — справедливости стало больше, но не стало порядка. А мы предложим и то и другое.