Бернард Корнуэлл - 1356. Великая битва

Запели луки. Тетива щелкала по наручам, предохраняющим запястья лучников, стрелы отправлялись в полет. Лучники целились в грудь лошадей, стремясь всадить широкие наконечники глубоко в натруженные легкие. Томас представлял, что должно сейчас произойти. Лошади начнут спотыкаться и падать. Кровь хлынет из пасти и ноздрей. Послышатся крики людей, придавленных умирающими конями. Задние ряды станут наталкиваться на упавших, а стрелы так и будут лететь – не ведающая жалости, свирепая обжигающая смерть с белым оперением, выпущенная деревом и пенькой. Вот только ничего этого не случилось.

Стрелы ударили в цель. Лошади продолжали двигаться. Слышались крики. Возницы прыгали с облучков и бежали через реку. Всадник, пытавшийся ускорить переправу, не веря собственным глазам, таращился на приближающихся французов. Передовые лучники графа Уорика достигли реки, их вентенары приказывали начать стрельбу. А французы подступали. Они шли медленно и неуклонно, и стрелы явно не причиняли им вреда. Ближайшие рыцари были уже в ста пятидесяти шагах.

Томас выпустил вторую стрелу и понаблюдал за ее полетом, посмотрел, как пологая дуга окончилась прямо в центре украшенной диагональными бело-голубыми полосами попоны, но лошадь даже не сбилась с шага. Он заметил, как еще одна стрела угодила в полосатый чепрак.

Его стрела вошла точно туда, куда он ее направил, в грудь лошади, и ничего.

– У них под попонами доспехи! – крикнул он своим. – Пробойники! Пробойники!

Бастард выдернул стрелу с острием-пробойником из рыхлого дерна, куда воткнул несколько про запас. Натянул лук, прицелился в красное сердце Дугласа на щите, спустил тетиву.

Лошадь продолжала двигаться.

Но скакали лошади медленно. То был не галоп и даже не рысь. Могучие боевые кони были увешаны кольчугами и латами, усиленными толстой подкладкой из вываренной кожи. Кроме того, они тащили на себе еще и седоков в полном вооружении. Им приходилось пробиваться через болото, примыкавшее к реке. Болото сдерживало их, как и тяжкий груз, и Томас заметил, как одна из стрел скользнула мимо конской головы, пролетела у колена седока и вонзилась в круп скакуна. Тот вздыбился от боли. Доспех был только спереди!

– Эллекин! За мной! – скомандовал Томас. – Эллекин! За мной!

Подхватив свои стрелы, он повернул налево и побежал. Ноги вязли в грязи и болотной жиже, но Томас гнал себя вперед. Нужно зайти во фланг, сбоку.

– За мной! – торопил Хуктон и, быстро обернувшись, заметил, что его приказ выполняют. – Бегом! – орал он и надеялся, что никому не придет в голову, будто они бегут.

Он преодолел сорок или пятьдесят шагов и снова воткнул стрелы в дерн, выбрал одну с широким наконечником, наложил на цевье, вскинул лук и натянул тетиву, опять прицелившись в лошадь с красным сердцем на нарядном чепраке. Теперь он метил лошади в бок, чуть позади переднего копыта и перед седлом. Томас не думал. Лишь смотрел на то место, куда хотел попасть, и мускулы повиновались взгляду. Два пальца отпустили тетиву, стрела просвистела над болотом и погрузилась в тело коня. Тот вздыбился. Полетели и другие стрелы; они наконец доставали до живого, и лошади начали падать. Лучники графа Уорика сообразили. Вражеские кони несли всю свою броню на груди, а бока и задняя часть оставались уязвимыми. Всадник в джупоне в красно-желтую клетку с белой звездой в углу кричал лучникам графа, чтобы они присоединились к людям Томаса.

– На фланг! Вперед, парни! Пошли! Пошли! Пошли!

Но французы были близко. Забрала мешали разглядеть лица, но Томас мог различить изодранные шпорами окровавленные попоны.

Рыцари понукали коней, а Бастард снова пустил стрелу, и на этот раз наконечник-пробойник пронзил уложенные внахлест кольца шейного доспеха лошади. Передние копыта животного подкосились, и всадник, очутившись в ловушке между высокими луками седла, отчаянно пытался высвободиться из стремян прежде, чем лошадь повалится на бок. Та еще стояла на задних ногах, наклонившись вперед, и всадник сползал к ее шее, когда две стрелы ударили ему в нагрудник. Одна смялась, а другая пробила сталь, и воина силой удара откинуло назад.

Он снова начал валиться вперед, и опять в него угодила стрела. Лучники загоготали. Так француз и раскачивался вперед-назад в этой пытке, пока латник со львом Уорика не подскочил и взмахом секиры не проломил ему шлем, вызвав фонтан крови. Один из конных попытался достать этого англичанина, но теперь с фланга лился плотный поток стрел, поражая лошадей в незащищенные бока, и конь рыцаря получил сразу три в живот, заржал, попятился и понес.

– Исусе, бей их! Святой Георгий! – Всадник в джупоне с белой звездой оказался как раз позади Томаса. – Бей!

И лучники повиновались. Они перепугались неудаче первых пущенных стрел, но теперь вымещали страх. Каждый способен был выпускать по пятнадцать стрел в минуту, а на фланге у французов располагались уже две сотни лучников, и те были обречены. Ведущие всадники повалились наземь, их кони погибли или умирали. Часть лошадей развернулась и, заржав, уносилась прочь в попытке избежать жуткого побоища у реки. Латники графа Уорика выдвинулись в этот хаос, чтобы секирами и палицами мозжить головы упавших всадников. Рыцари в замыкающих рядах французов повернули обратно. Два ратника графа Уорика вели к броду пленника, и Томас увидел, что на том джупон с яркими бело-голубыми полосами. Тогда он стал выискивать красное сердце Дугласа и заметил, что его лошадь упала, придавив седока. Бастард выпустил стрелу и разглядел, как та пробила наручь шотландца. Он снова выстрелил, угодив в бок, чуть ниже подмышки, но, прежде чем сумел выпустить еще одну стрелу, трое пеших воинов подхватили упавшего наездника и вытащили из-под лошади.

На них посыпались стрелы, но двое уцелели, и Томас узнал в одном Скалли. На нем был шлем с забралом, но из-под него выбивались длинные волосы с пожелтевшими костями. Томас натянул тетиву, но две раненые лошади промчались между ним и Скалли, а тому удалось водрузить своего подопечного на лишившегося седока и непострадавшего коня. Скалли хлопнул скотину по крупу. Раненые лошади умчались прочь, и Томас выпустил стрелу, но та отскочила от спинной пластины Скалли. Конь со спасенным Дугласом пробирался по болоту под укрытие деревьев, отступление прикрывали Скалли и еще четверо парней с изображением красного сердца.

И тут вдруг воцарилась тишина, если не считать непрестанного шума реки, пения птиц, ржания лошадей и ударов копыт, бьющих по земле в предсмертной агонии. Лучники сняли тетивы с луков, чтобы тисовое цевье не гнулось. Пленников – некоторые были ранены, другие просто ошеломлены – сводили к броду, англичане тем временем снимали с убитых лошадей ценные доспехи, сбрую и седла.