Алла Бегунова - С любовью, верой и отвагой

Это была долгожданная и радостная новость для неё, но всё-таки Надежда не забыла рассказать ротмистру об откровениях пани Агнессы и намерениях её сына, служащего в гвардии императора Наполеона.

— Да, такие слухи ходят, — кивнул Подъямпольский. — Говорят, вся Польша забита сейчас французскими войсками...

— Что же делать?

— Ждать. Приказа о походе пока нет.

— Вы, Пётр Сидорович, уверены, что он будет в этом году?

— В этом году? — Ротмистр задумался. — Похоже, что да, наверное будет...

Но косвенное подтверждение тому, что крупные события назревают, офицеры и нижние чины Литовского полка получили 15 апреля, при раздаче жалованья. Деньги всем дали только за январь и февраль, а за март и апрель — нет, объяснив тем, что предполагается поход за границу, а там войскам положено жалованье по особому расчёту. В поход уланы двинулись в начале мая и 1 июня 1812 года уже находились в Гродненской губернии, в Брест-Литовском уезде, совсем близко от русско-польской границы.

Выходя каждую ночь со своим взводом на патрулирование из деревни Млыновичи, Надежда зорко вглядывалась в тёмные пространства за рекой Наревой. Враг мог прийти оттуда. Однако тихо было на белорусских полях и дорогах. «Но всё-таки это — война, — думала Надежда. — И когда ещё теперь дождёмся мы с Михаилом нашего отпуска...»

Фельдъегерь из Волковыска прискакал в штаб полка 16 июня. Он привёз два пакета полковнику Тутолмину. В первом был приказ командующего 2-й Западной армией князя Багратиона, повелевающий собрать все восемь эскадронов, расположенных по деревням, вместе и выступить по Минской дороге на Слоним. Во втором — приказ военного министра войскам Западных армий от 13 июня 1812 года.

«Воины! наконец приспело время знамёнам вашим развиться пред легионами врагов всеобщего спокойствия, приспело вам, предводимым самим МОНАРХОМ, твёрдо противостать дерзости и насилиям, двадцать уже лет наводняющим землю ужасами и бедствиями войны! — так начинался этот приказ. — Вас не нужно воззывать к храбрости, вам не нужно внушать о вере, о славе, о любви к ГОСУДАРЮ и Отечеству своему: вы родились, вы возросли и вы умрёте с сими блистательными чертами отличия вашего от всех народов...» [72] РГВИА, ф. 103, оп. 3/209г, св. 51, д. 55, л. 39.

В приказе не было ни слова о противнике Российской армии, но все и так знали, что это — Наполеон. Не говорил этот приказ и о дате и месте перехода русской границы вражеской армией, но для литовских улан, как и для других полков, это уже значения не имело. Не были названы в нём и силы противника, но, видимо, сам министр в тот день ещё не знал этого. Ясно, что войско это отличалось многочисленностью, ведь за спиной императора Франции лежала покорённая им Европа.

Французы употребляют всё старание догнать

нас и подраться, а мы употребляем тоже всё

старание уйти и не драться. Манёвр этот очень

утешает меня. Забавно видеть, с какою быстротою

несём мы доверчивого неприятеля во глубину

лесов наших!., не всегда, однако же, кажется

это смешным, воображая страшный конец

отступления нашего, я невольно вздыхаю

и задумываюсь...

Из Гродненской губернии 2-я Западная армия уходила двумя колоннами, по направлению к Новогрудку, небольшому городку в долине реки Неман. Переходы были изрядные, до тридцати вёрст в сутки. Но войска, ещё свежие после зимних квартир, шли бодро. Продовольствие выдавалось по увеличенной норме. Для подкрепления сил солдаты и офицеры получали ежедневно по стакану вина. На днёвке в Новогрудке 21 июня в полках на обед и ужин приготовили густые мясные щи и кашу, благо за обозами гнали много скота, взятого у населения по квитанциям.

Получив на себя и своих денщиков четверть туши молодого барашка, офицеры эскадрона полковника Скорульского из-за дождя, слегка накрапывавшего вечером, расположились ужинать в палатке ротмистра Подъямпольского. Его денщик Иван сделал из баранины жаркое, сварил молодой картофель, купленный по дороге в деревне. Пётр Чернявский выставил друзьям для угощения бутылку рома, и шумный разговор о нынешней кампании против французов завязался сам собой.

Корнеты храбрились друг перед другом и поносили наполеоновское нашествие последними словами. Они боялись, что Литовский уланский полк не успеет к генеральному сражению, которое должно произойти со дня надень. Тогда супостата разгромят без них, птица-слава пролетит мимо, а вместе с ней — новые чины, награды и вечная признательность соотечественников за спасение России. Но эскадронный командир не разделял этих страхов.

— Погодите, будет и на нашу долю каша с порохом, — мрачно произнёс он. — Хлебнём мы её так, что мало не покажется...

— Вы, Пётр Сидорович, стало быть, не верите в силу русского оружия? — горячился Пётр Чернявский.

— Очень даже верю. Только с французами я был при Аустерлице. Помню. Орден у меня есть за эту баталию.

— Аустерлиц теперь повториться не должен, — тихо сказал Семён Торнезио.

— То-то и оно! — Ротмистр строго посмотрел на своих молодых подчинённых. — А где наша армия? Здесь у князя Багратиона тысяч пятьдесят, там у Барклая — тысяч сто тридцать. Ещё на юге есть генерал Тормасов, с ним тоже, думаю, тысяч сорок пять. Расстояние же — вёрст шестьсот с гаком. Для Наполеона лучшего и не надо. Сначала разбить Барклая, после него — Багратиона. А подойдёт Тормасов — на него кинуться. И все, нашей армии нет. Коли нет армии, нет и России...

— Ну, ротмистр, это вы уже слишком! — зябко повела плечами Надежда. — Страшные картины рисуете. Такого случиться не может.

— Не дай, конечно, Бог, — согласился с ней Подъямпольский. — Так что сейчас уходить будем на северо-восток, к армии Барклая. Знать бы только, где она и куда сейчас пойдут французы...

— Наверное, наши генералы знают, — вздохнул Цезарь Торнезио.

— Это их, генеральское дело, — продолжал Подъямпольский. — Наше дело — солдат сохранить и в походе вести эскадрон должным образом. Тутолмин давеча на совещании эскадронных командиров сказал, что за двадцать дней сего месяца убежало [73] РГВИА, ф. 489, оп. 1, д. 2657, л. 77 — 78. «Рапорт Литовского уланского полка за июнь 1812 г. Потери в нижних чинах: 28 человек бежавших, 15 человек пропавших без вести, 13 человек погибших». из полка двадцать восемь нижних чинов. А в мае — только десять, да и то троих поймали...

— Мало того, что они — воры, так они ещё и трусы! — Надежда не скрывала своего негодования.

— Отчего бы им не убежать? — Цезарь Торнезио был настроен более философски. — Полк — Литовский, они — литвины и находятся на своей земле. Вчера, когда я водил солдат к колодцу за водой, один господин, проезжая мимо в коляске, крикнул мне по-французски, что здесь — территория независимого княжества Литовского, мы — его враги [74] В июне 1812 г. Наполеон, вступив в границы Российской империи, объявил о создании княжества Литовского со столицей в г. Вильно. В него вошли губернии Виленская, Гродненская, Минская и Белостокская область. Население нового государства по разным оценкам колебалось от 2,5 млн до 3,5 млн человек. ...