Зинаида Чиркова - Корона за любовь. Константин Павлович

То и дело наведывался Константин в Вильно, где остановился император. Смотры и проверки занимали всю весну, а в конце апреля к Александру прибыл от французов граф Нарбонн. Он привёз известие от Наполеона, который предлагал России новый позорный мир.

Константин присутствовал при сцене, когда Александр сказал графу Нарбонну:

— Я не ослепляюсь мечтами, я знаю, в какой мере император Наполеон обладает способностями великого полководца. Но на моей стороне пространство и время. — Александр указал на карту, разложенную на походном столе. — Во всей этой враждебной для вас стране нет места, которое оставил бы я без сопротивления, прежде чем соглашусь заключить постыдный мир. Я не начну войны, но не положу оружия, пока хоть один неприятель будет оставаться в России.

Александр ничего не ответил Наполеону на его письмо с предложением мира.

Отпущенный кивком головы, граф Нарбонн вылетел из кабинета императора, и вскоре слова Александра заставили вскипеть сердце прославленного полководца. А нежелание ответить на письмо Наполеон расценил как неучтивое и поклялся отомстить Александру.

Константин подошёл к брату и обнял его за плечи.

— Я с тобой, брат, — тихо сказал он, — что бы ни случилось, служить тебе буду всем сердцем и всей душой.

Александр только кивнул головой.

16 июня французы заняли Вильну.

Александр кинулся к Дрисскому лагерю и принялся объезжать укрепления. Ныне он сам видел, сколь неутешителен план Пфуля. Мрачный и сосредоточенный, император старался теперь, после Аустерлица, не выказывать своих военных соображений, молча слушал резкие отзывы о ловушке в Дриссе. Командующий первой западной армией Барклай де Толли настоятельно советовал отходить, чтобы не быть разгромленными у самых границ империи.

Александр понял, что своим присутствием он связывает руки командующему, обязанному прислушиваться к мнению двора, а военный министр Аракчеев и двое основных советников подали записку, в которой настоятельно убеждали императора Александра удалиться ему от армии. Грустно усмехался император: в его военный талант не верили, ему навязывали нового главнокомандующего, способного противостоять Наполеону...

7 июля Александр выехал в Москву. Он поручил Барклаю де Толли армию и на прощание сказал:

— Доверяю вам свою армию. Не забывайте, что другой у меня нет.

Константин остался при своём корпусе и с тех пор двигался в его составе к Витебску по приказу командующего отступать.

Русской армии с самого начала войны приходилось туго. Барклаю де Толли из состава первой армии надо было выделить корпус для защиты всего севера — Петербурга, столицы, и всей округи.

Этот корпус под началом генерала Витгенштейна мастерски выполнил свою задачу: французы, направлявшиеся к столице России, натолкнулись на упорное сопротивление. Константин то и дело слышал новости, приходящие из корпуса, — русские земли от Двины до Новгорода беспрерывно осаждались французами. Корпус Витгенштейна закрывал Наполеону путь в Северную столицу, и французский император приказал войскам своего маршала Удино очистить от русских правый берег Двины, чтобы затем форсированным маршем достичь Петербурга. И только корпус генерала Виттенштейна оставался на пути лавины французских войск.

Со стороны Себежа двинулся на объединение с маршалом Удино корпус Макдональда. Если бы эти два корпуса соединились, они легко взломали бы защиту Петербурга. За генералом Виттенштейном не было больше ни одной русской части, лишь во Пскове ещё располагались шесть батальонов, набранных из новых рекрутов, необученных и необстрелянных. Князь Виттенштейн прекрасно понимал, как мало надежды на эти батальоны, его корпус был единственной защитой столицы.

Выручила Петра Христофоровича суворовская выучка — стараться разбить французские войска до того момента, пока они не соединились. Надо было оттеснить Удино, а потом уже идти навстречу Макдональду. Подкрепления ждать не приходилось. Барклаю де Толли не из кого было выделить хоть какое-нибудь подразделение, а за французами было полно резервных, отлично обученных полков.

Клястицы — вот был пункт, где надеялись соединиться Удино и Макдональд. Его уже занял Удино, и Наполеон писал своему маршалу:

«Преследуйте Виттенштейна по пятам, оставя небольшой гарнизон в Полоцке в случае, если неприятель бросится влево. Когда вы двинетесь от Витебска к Себежу, вероятно, Виттенштейн отступит для прикрытия Петербургской дороги. У него не более 10 тысяч человек, и вы можете идти на него смело...»

Они и шли смело — французы, поляки, австрийцы, итальянцы, собранные со всей Европы, отборные части. Но Виттенштейн, обнаружив сильные прикрытия у села Якубово, повёл свои полки в наступление. Французы откатились под натиском русских, но сконцентрировались на правом фланге, поливая корпус картечью и атакуя беспрерывно конницей и пехотой. Тогда Виттенштейн приказал отойти вправо, пройти наспех строящийся мост на реке и ударить во фланг. Французам удалось поджечь мост, но русские солдаты прорвались сквозь огонь и на спинах французов ворвались в Клястицы. А здесь бой шёл уже не на штыках — русские и французы буквально резались друг с другом.

Французы откатились. Виттенштейн преследовал их до Двины, до бывшего лагеря у Дриссы. Удино сделал ещё одну попытку отбросить корпус Виттенштейна, но вдохновлённые победой русские остановили его.

Скромно сообщал об этой своей победе избавитель Петербурга князь Виттенштейн:

«Французы спаслись только помощью лесистых мест да переправ через маленькие речки, на которых истребляли мосты, чем затрудняли почти каждый шаг и быстроту нашего за ними преследования, которое кончилось вечером. Полки мужеством и храбростью делали невероятные усилия, которых не могу довольно описать... Все селения и поля покрыты трупами неприятельскими. В плен взято более 900 человек и 12 офицеров. Пороховые ящики, казённый и партикулярный обозы, в числе которого генеральские экипажи, остались в наших руках».

Наполеон прекратил наступление на правый берег Двины, приказав лишь удерживаться на её берегах и охранять пути сообщения главной своей армии...

Узнав о победе в Клястицах, Константин был ещё более возмущён тем, что главная русская армия отходит и отходит, не предпринимая ничего для сражения, хотя под Витебском уже соединились две армии — Барклая и Багратиона. Однако отход продолжался, и Константин негодовал, он рвался в бой, и тактика отступления казалась ему предательской. Не стесняясь в выражениях, в близком ему кругу он так и расценивал действия Барклая де Толли.

Равняться с Константином по влиянию командующему было не по силам: великий князь представлял своей особой императорский двор, а от императора Александра зависело всё. Барклай де Толли удалил самого императора от армии. Теперь надо было удалить и Константина, вызывавшего ропот и возмущение в среде офицеров.