Анри Кок - Последние из Валуа

Ах, его шаги! Шум его шагов, наконец-то!.. Я встала, чтобы побежать ему навстречу…

Сердце так кольнуло, что я вынуждена была вновь опуститься в кресло.

То было предупреждение. Моя пытка начиналась.

Он вошел, и я тотчас же заметила, что он смертельно бледен.

«Что с вами, мой друг? – воскликнула я. – Что случилось? Вас что-то расстроило?»

Безмолвный, он стоял напротив и пристально смотрел мне в глаза.

«Да ответьте же, Конрад! Почему вы так бледны? И сядьте же наконец рядом со мной, обнимите меня!»

Моя рука искала его руку, но он отстранился и ледяным голосом произнес резко:

«Вы знакомы с Тофаной, маркиза?»

Я вздрогнула. О, с этого мгновения у меня не осталось и тени сомнения! Конрад знал. Ему сообщили, кто я. Машинально, тем не менее, я еще боролась против этого убеждения.

«Нет», – ответила я.

Он продолжал тем же тоном:

«А, так вы с ней не знакомы? Однако же вы говорили, что много путешествовали? Это так, но… По крайней мере, вы слышали об этой ужасной женщине?»

«Да, слышала».

«Вы разделяете той всеобщий ужас, что она внушает?»

«Да».

«Тогда вам будет приятно узнать одну новость, касающуюся ее, которая ходит со вчерашнего вечера по Венеции. Будучи до сих пор не в силах поймать эту гнусную Отравительницу, которой покровительствуют люди, не менее мерзкие, чем она сама, и наказать ее по заслугам, возмущенные неаполитанцы нанесли удар по тем, кого она любит… если она вообще способна любить кого бы то ни было».

«Что вы хотите этим сказать?» – пробормотала я.

«Вы не понимаете? Елена Тофана – уроженка Неаполя, где ее семья… Ха-ха!.. У этого есть даже семья… Похоже, она даже заботилась о близких, посылая им обагренное кровью невинно убиенных ею золото… Так вот: теперь в подобных посылках нет нужды. Жители Неаполя, которым было стыдно, что среди них живут родственники этого чудовища, убили ее отца и брата, и лишь ее матери, которую подобрали монахи, удалось уцелеть. Разве это не счастливая новость, а? Вот уж поплачет та, которая принесла столько горя людям!.. Но что это? Похоже, и вы плачете, маркиза? С чего бы?»

«Вы ошибаетесь, мой друг: я не плачу! Я смеюсь… Ха-ха-ха!.. Неаполитанцы убили отца и брата Тофаны!.. Ха-ха-ха!.. Славные неаполитанцы!.. Ха-ха-ха!..»

Должно быть, мой смех был ужасен! Возмутителен!

Смеяться, узнав, что какие-то негодяи убили твоих отца и брата!

Но говорю же: я любила Конрада!.. Чтобы попытаться обмануть его относительно моей отвратительной личности, полагаю, я бы смеялась даже тогда, если бы и меня саму убивали, разрывали на части, сжигали заживо!

Тщетные усилия! Мне не удалось обмануть любовника. Напротив, моя веселость, мотив которой он, конечно, не понял, привела его в ужас.

«Довольно! – промолвил он с властным жестом. – Покончим с этой недостойной комедией! Я знаю, кто вы: вы и есть Тофана!»

«И что? – ответила я, почувствовав облегчение оттого, что нет больше необходимости лгать. – Да, я Тофана. И что?.. В чем упрекаешь меня ты, Конрад, ты, которому я не причинила никакого вреда? Разве я тебя не люблю? Тебе нужна моя кровь, вся моя кровь? Можешь ее забрать. Тебе нужно мое золото? Оно твое».

«Твое золото! – в его голосе прозвучали интонации невыразимого ужаса. – Она еще смеет говорить о золоте!.. Золоте, которое накопила».

«Я совершила ошибку! Прости меня!.. Да, я безумна! От моего золота тебя воротит… Но моя кровь… Пролей ее до последней капли, если собираешься меня оставить! Я скорее умру, чем буду знать, что ты принадлежишь другой!»

«Тем не менее именно так оно и будет, клянусь вам, и в самое ближайшее время!.. Я намерен немедленно стереть следы ваших ласк, которые теперь представляются мне грязными пятнами, в объятиях первой же встречной!.. Я был любовником Тофаны!.. О, любовником Тофаны!.. Демона!..»

«Но разве для тебя, для тебя одного, этот демон не был и всегда будет лишь женщиной? Женщиной, которая любит тебя, которая тебя боготворит! Хочешь, я буду тебе не просто любовницей? Хочешь, я стану твой служанкой… рабыней… собакой… всем! Я стану для тебя всем, чем ты прикажешь мне быть! Ты сможешь ходить по мне, и я не буду жаловаться! Сможешь бить меня – и я буду улыбаться! Но умоляю тебя, Конрад, умоляю: не оставляй меня!»

Я ползала у него в ногах.

«Прощайте!» – сказал он.

«Конрад!.. Ради всего, что тебе дорого…»

«Прощайте!»

«Если тебе тяжело видеться со мной ежедневно… что ж, мы можем видеться всего два раза в неделю… Один раз!..»

«Прощайте!»

«О, всего один раз! Я поселюсь в какой-нибудь глуши, где никто тебя не увидит!»

«Прощайте!»

«Нет! Нет! Нет! Не говори мне – «прощайте!» Скажи, что ты вернешься. Если ты меня больше не любишь, позволь хоть мне любить тебя!»

«Прощайте!.. О, презренная, которой только что сообщили, что из ненависти к ней убили ее отца и брата, и которая способна оплакивать лишь потерянную любовь!.. Довольно, Елена Тофана! Позвольте же мне уйти. Разве вы не видите, что мне противны уже одни ваши прикосновения?»

«Конрад!.. Смилуйся!..»

«Единственная милость, которую я могу вам оказать, это забыть о том, что я имел несчастье вас знать. И я забуду».

«Конрад!..»

Он резко меня оттолкнул; он уходил… Я бросилась к нему, вцепилась в одежду и, глядя прямо в его глаза, прошептала:

«Хотя бы уезжай отсюда, из Венеции! Чтобы я больше тебя не видела! Чтобы не знала, что ты принадлежишь другой! Ты оставляешь мне отчаяние, избавь же меня от ревности!»

Он пожал плечами.

«Я ужинаю у Пезары, вашей соседки».

И он удалился.

«У Пезары!.. Так это Пезара донесла ему, кто я такая!..»

И он собирается провести ночь с этой женщиной!.. О!..

Если я была низкой, то каким же был он? Через окно я видела, как он вошел во дворец этой куртизанки. Он пробыл там всю ночь. Всю ночь я простояла на балконе, прислушиваясь – прислушиваясь душой! – к их поцелуям.

Утром я была уже совершенно спокойна. Отчаяние ушло, а вместе с ним и весь гнев. В голове вертелась лишь одна мысль:

Конрад де Верль сам того пожелал. Он умрет. Прежде я убивала лишь из ненависти или же из алчности. Теперь я собиралась убить из любви .

Я не шучу: то была для меня последняя любовная радость – думать, что вскоре этот человек, столь часто трепетавший от наслаждения на моей груди, содрогнется от боли в крепких объятиях Смерти. Смерти… моего послушного вассала.

Что до Пезары, то ей тоже предстояло умереть, но особенным образом. Яда для этой мерзавки было бы мало – от яда не страдают!

Я распорядилась насчет отъезда на Кьоджу – один из островков, принадлежащий, как вашему величеству известно, Венеции, – где у меня был загородный домик, резонно решив, что там у меня будет больше свободы для действия.

Именно на Кьоджу ко мне приезжала подкупленная Орио, моим оруженосцем, дуэнья Пезары, которая рассказала, как ее хозяйка, при помощи горбуна Мингоцци, задумала отвадить от меня Конрада де Верля, открыв ему, что маркиза Сперино есть не кто иная, как Елена Тофана, Великая Отравительница.