Владимир Валуцкий - Три Ярославны

— О Господи, всемогущий Боже Иисус Христос, перед которым я очистился от грехов в святой реке Иордане! Пошли мне лучше смерть, ибо силы оставляют меня.

И вот раз, сидя в горести, Харальд сказал вису:

И тут он слышит женский голос, который отвечает ему:

Тогда Харальд поднимает голову и видит в маленьком окне за решёткой женщину с волосами цвета пылающего огня. Он спрашивает:

— Кто ты?

Женщина отвечает:

— Я часто слушаю под этим окном голос, который не находит ответа.

Харальд говорит:

— Я подумал, что это отвечает небесный ангел, так мне понравилась твоя виса. Кто тебя научил ей?

Женщина говорит:

— Я прочла её в книге.

Харальд спрашивает:

— Ты, женщина, умеешь читать?

На это женщина ничего не ответила, только улыбнулась. И говорит:

— Мы ещё встретимся, а теперь мне пора.

И она исчезает, а Харальд подходит к окну, выходящему в сады Священного дворца, и видит, как женщина садится в богато убранные носилки, которые несут четверо рабов. И Харальд немало тому удивляется.

В какой-то из дней в Миклагард приплывает корабль, и его встречают, как должно встречать корабли знатных особ, трубами и почётным караулом. И во главе встречающих — Георгий Маниак, стратиг. А с корабля на красный ковёр сходит Готфрид, рыцарь, посол Лотарингского герцога.

И, увидев друг друга, оба обрадовались, потому что были знакомы прежде. Они садятся на коней и едут по городу, сопровождаемые варяжской стражей, среди которой теперь люди Харальда и Ульв одноглазый.

Готфрид говорит:

— Не думал встретить тебя на дворцовой службе, Маниак! Более тебе приличествует возглавлять легионы победоносных войск.

Маниак отвечает хмуро:

— На одного победителя всегда найдутся сто завистников и доносчиков. Но час близок, они ещё узнают, с кем имеют дело.

Готфрид говорит:

— По правде сказать, и мне не повезло: герцог надумал жениться, и я езжу по всему свету, подобный свахе, но не воину. Нет ли невесты при дворе императора, достойной моего господина?

— Мало что есть достойного при этом дворе, — хмуро отвечает Маниак, — если прозвище василевса — Калафат, что значит «конопатящий корабли».

— Да уж вряд ли что найдётся хуже дочери короля руссов Елизаветы, — говорит Готфрид. — Она так дика и невоспитанна, что я с гневом покинул Русь. Одно утешение, что и сватам норвежца Харальда дали от ворот поворот.

Ульв, едущий рядом, вдруг говорит:

— Врёшь!

Готфрид удивлённо оглянулся, потом смотрит на Маниака:

— Мне кажется, кто-то что-то сказал.

Маниак посмотрел на Ульва и сурово говорит:

— Это ты раскрыл рот, скиф, коему надлежит сопровождать меня молча, неся секиру на плече?

Ульв отвечает:

— Нет. Тебе послышалось, господин.

Как обычно, в полдень в темницу Харальда молча входит синий человек и приносит еду. И когда уходит, оглядывается на Харальда и оставляет дверь открытой.

И Харальд думает, что бы это значило; потом встаёт, выходит в дверь и видит синего человека, который снова оглядывается, как бы приглашая следовать за собой. И Харальд, подумав, что любая пытка будет лучше неволи, идёт за ним.

Они проходят по множеству тёмных подземелий и поднимаются узкой лестницей. И Харальд оказывается в богатых покоях с курящимися благовониями и видит золотоволосую женщину, приходившую к нему. Она знаком отсылает синего человека, и тот уходит.

Женщина говорит:

— Я сказала, Харальд, что мы ещё увидимся.

Харальд отвечает:

— Ты смелая женщина.

Женщина говорит:

— Здесь мне бояться некого: никто не смеет войти на женскую половину дворца, кроме василевса. Но он давно сюда не заходит.

И тут Харальд видит, что на ногах у женщины пурпурные туфли, которые в Грикланде носят только коронованные особы. Он поднимает глаза и спрашивает:

— Ты — царица Зоя?

Женщина грустно улыбнулась и отвечает:

— Так ещё именуют меня, объявляя царские указы. На деле мы равны с тобою, мой дом — та же темница.

Харальд говорит:

— Это мне странно. Ты усыновила незнатного Михаила Калафата и возвела в сан царя. Разве он не должен быть благодарным тебе?

Зоя говорит:

— Увы, вот его благодарность. Пять поколений мой род владел престолом. Сам великий Василий завернул меня, только родившуюся, в пурпурные пелёнки, говоря: «Властвовать тебе долгие годы, дитя, рода нашего побег и царской власти прекрасный образ». И вот перед тобой — не багрянородная царица, а всего лишь одинокая женщина, удалённая от престола и запертая в гинекее.

Харальд выслушал её и говорит:

— Выходит, мы одинаково должны благодарить Михаила.

— Не одних нас с тобой унизил Калафат, — говорит Зоя. — И как мне ни горько, не минует его кара небес.

Она возвела глаза к небу и прошептала молитву, потом глядит на Харальда и говорит:

— А ты ещё более красив при свете дня. Сядь сюда, пей вино и ешь, — указывает она на стол, уставленный яствами, а сама продолжает рассматривать Харальда. — Холод и сырость подземелья сделали бледным твоё лицо, но от этого оно стало только прекраснее.

Зоя садится рядом с Харальдом, и Харальд чувствует, как жарко её дыхание.

— Хочешь быть свободным? — вдруг спрашивает она.

Харальд допил вино и говорит, помолчав:

— Смотря что попросишь за это, царица.

Зоя печально отвечает:

— Если бы я могла просить то, чего хочу. Но я знаю, сердце твоё принадлежит той, чей лик на твоём парусе.

И она встаёт и отходит к окну.

— Зато враг у нас один, не так ли? — говорит Зоя. — На службе у Калафата много твоих соплеменников, последовавших за тобой из Иерусалима. И когда свершится неминуемое, не будет ли справедливее, если варяги обратят мечи против тирана? Они послушают тебя, если ты прикажешь.

Харальд говорит, обрадованный:

— Ты поможешь мне увидеть моих друзей?

Зоя отвечает:

— Ещё кое-что я могу в этой стране.

Харальд говорит:

— Ты добра ко мне, царица, и я отплачу тебе добром.

Зоя говорит:

— Тогда и пробьёт час нашей свободы. А теперь иди.

Она хлопает в ладоши, и из двери появляется синий человек.

— Стой, — говорит Зоя и подходит к Харальду и снова, не отрываясь, глядит в его лицо: — Ты похож на Ахиллеса, у того тоже были голубые глаза и волосы цвета льна.

И она дотрагивается рукой до волос Харальда и медленно проводит по ним рукой.

— Ступай, — говорит Зоя, и Харальд уходит.