Александр Бородыня - Крепостной шпион

— Почему же мы не понимаем? — искренне удивилась Анна. — Может быть, мы как-то неверно переводим само слово?

Она вопросительно смотрела на своего собеседника

— Переводим мы верно, — сказал Трипольский. — Только наше понимание свободы это одно, а понимание французов — совсем иное.

— Но они такие же люди, — удивлённо спросила Анна. — Почему же мы не понимаем? Они едят также, одеваются также, танцуют также и свобода у них, я уверена, та же.

— Не совсем та же.

— Там не едят? Там не танцуют? Нынешним французам, что ж не нравится танцевать?

Афанасий вовремя поймал за рукав своего товарища, шагнувшего в сторону Трипольского.

— Стой, — попросил он. — Не надо, Вася. Успокойся.

Василий вырвался, и с трудом сдерживая свои возбуждения, повернулся и пошёл в другую сторону, через зал. Он остановился перед одним из зеркал и, глядя в отражение собственных глаз сказал себе мысленно: «Не нужно. Не нужно. — Он напряжённо сжал кулаки. — Не нужно скандала. Я его потом убью. Выйдем на улицу и договоримся где и когда. Не сейчас. Сейчас я не должен. Я могу праздник Анне Владиславовне испортить».

— Позволь представить тебя графине Полонской, — неожиданно отвлекая Василия от его мыслей, прозвучал рядом голос Афанасия. — Представь, был уверен, что, не увижу здесь ни одного знакомого лица, и вот…

Василий повернулся и взглянул на высокую даму в голубом муаровом платье. Графиня прикрывала лицо веером.

— Мы знакомы, — сказала она.

Василий даже не понял, что произошло. Когда веер при неосторожного движения выскользнул из тоненьких женских пальцев и оранжево-жёлтой птицей распластался на паркетном полу возле его начищенных сапог.

Никогда раньше поручик не попадал в подобную ситуацию, хотя и знал, по рассказам других офицеров, что означает как бы невзначай, как бы случайно оброненный дамою веер. Сделав вид, что ничего не заметил, Афанасий отвернулся и призвал к себе знаком лакея с подносом, разносившего как раз бокалы с шампанским.

А Василий покорно поднял веер и подал его графине. Что произошло в следующие 10 минут, плохо сохранилось в памяти поручика. Полонская скользнула по залу, он за нею. Потом был длинный тёмный коридор. Маленькая комната — ни одной свечи. Алые губки искрились. Что-то она проговорила, конечно, но что именно Василий не запомнил.

Маленькие ручки графини упёрлись в край лакированного низкого столика, и он обеими руками разом подбросил вверх многочисленные женские юбки.

Удивительно, но оказавшихся опять в зале, Василий Макаров, несмотря на пикантное приключение, сохранил всю свою ревность и всю свою ярость.

— Вы чудесная девушка, — говорил в это время Трипольский Анне. — Во Франции нет таких девушек, поверьте. От чего я раньше не встречала Вас в Петербурге? Вы жили, наверное, где-то в тихой провинции, в уединённой усадьбе, — голос его становился всё слаще и слаще, — под присмотром тётушки, в тишине.

Анна хотела возразить, уклониться от этого разговора, явно переходящего рамки приличия, но не могла вырваться из-под обаяния этого молодого дворянина.

Положение спасла Наталья Андреевна. Она возникла неожиданно перед Трипольским и взмахнула неосторожно своим веером.

Молодой человек вынужден был отступить на пару шагов, а Наталья Андреевна сказала:

— Я смотрю вы совсем овладели нашей Анной. Нехорошо. Вы бросили свою даму, — она показала глазами на Аглаю, оживлённо беседующую среди мужчин. — Неудобно, Андрей Андреевич.

Трипольский нетерпеливым движением руки отвёл назойливый веер.

— Она не дама, — сказал он вкрадчиво и громко, явно рассчитывая на то, что слова услышат все стоящие рядом. — Аглаша крепостная девушка, Вы разве не знали?

Наглец вопросительно смотрел на Наталью Андреевну.

«Скользкий гад какой, — мелькнуло в голове Анны. — Какой же негодяй оказался. А я-то, дура, чуть не влюбилась в него».

— Не знала, — холодно и презрительно ответила Наталья Андреевна.

Музыка по какой-то причине прервалась опять. Камердинер объявил:

— Михаил Валентинович Удуев!

Стукнула палка.

«Разве я просила дядюшку этого жандарма пригласить? — переключаясь с Трипольского на вошедшего ротмистра, в раздражении подумала Анна. — Зачем же он мне такую гадость устроил? Зачем он его в список включил?»

Трипольский сознательно шёл на скандал, но доводить ситуацию до полного накала наглец всё же не решился. Оставив Анну, он оттеснил князя Валентина, и в паре с Аглаей прошёл в танце по залу. Они были восхитительны — стройная черноволосая девушка и изящный молодой дворянин.

Следующая за ними пара выглядела как жалкая карикатура.

Анне почудилось, что Аглая и Трипольский отражаются сразу во всех зеркалах. Это разозлило девушку. Она презрительным взглядом смерила жандарма, так некстати появившегося теперь. Анна Владиславовна была уверена в себе: она никак не хуже этой Аглаи, но она одна.

Почему-то в доме Бурсы было заведено не назначать танцы и не планировать пары. Здесь всё происходило каким-то стечением обстоятельств. Даже оркестранты точно не знали, что будут играть. Никакого протокола.

В первых трёх танцах Анна, как виновница торжества, была нарасхват. Но на четвёртый никто из кавалеров не подошёл и не пригласил юную хозяйку бала. Не имеющая практики в языке тайных знаков и полунамёков, девушка даже растерялась.

Рядом раздался голос княгини:

— Действуй, ну что ты замерла, — одними губами сказала Наталья Андреевна, указывая взглядом на несчастного Василия.

С трудом припоминая движения, которые она столько раз проделывала перед зеркалом, Анна Владиславовна подняла правую руку, будто отправляя свой воротник, и одновременно бросила быстрый взгляд на молодого офицера. Эффект превзошёл все ожидания.

Как зачарованный на деревянных ногах гренадерский поручик пошёл через залу к Анне. Он ещё до конца не оправился от быстротечного любовного контакта с графиней Полонской, весь дрожал.

Запинаясь, Макаров предложил Анне следующий танец.

«Чучело, — подумала Анна Владиславовна, подавая руку поручику. — Если это влюблённое чучело не удержит фигуру танца — я умру».

— Я умру, если Вы будете дурно вальсировать, — шепнула она в ухо Василия. — Будете хорошо вальсировать, я обещаю серьёзно подумать о Вашем предложении.

После этих слов, на первый взгляд совершенно искренних и чистых, но в негласном регламенте бала выходящих за любые рамки, Василий Макаров, и так уже погибающий от неловкости, почти что окаменел.

Ноги его не гнулись, дыхание остановилось. Тогда как сердце просто раздирал тугой мундир.

Когда прозвучали первые такты вальса, Трипольский склонился к уху Аглаи и шепнул что-то. И глаза девушки насмешливо вспыхнули.