Александр Бородыня - Крепостной шпион

— Исчадие ада следует держать под неусыпным вниманием, — сказала она. — А Вы, магистр, теперь настолько заняты своими домашними переживаниями, что вряд ли сможете посвятить все силы общему делу.

Заполучив себе, таким образом, карлика, княгиня Наталья Андреевна Ольховская была чрезвычайно довольна. Той же ночью уродца тихо перевезли из дома в дом в большой деревянной клетке, накрытой чёрной тканью. Из предосторожности перевозили в темноте при факелах и, когда четверо слуг внесли клетку через парадные двери и поставили посредине большой залы, Наталья Андреевна сама захотела снять покрывало.

Карлик сидел, скрючившись, посредине клетки и не хотел не только шевелиться, но и открывать глаз.

— Погоди, завтра я тебя устрою по-царски, — пообещала княгиня. — Потерпи одну ночь.

На следующий день Наталья Андреевна приобрела кукольную комнату. Взяла, заплатив ассигнациями, по предварительной договорённости с графом «Т».. Княгиня ставила условие, что «Т». сохранит в тайне кому продал дорогую забаву. Граф отпирался, спорил, настаивал на том, что всё это смешно, но в конечном счёте уступил, другого покупателя у него не нашлось.

Граф был просто вынужден уступить роскошную игрушку княгине Ольховской. Не отдай он кукольную комнату, при своём финансовом положении, просто лишился бы перезаложенной уже городской усадьбы.

Комнату оборудовали в подвале особняка на Фонтанке, и как только мебель расставили и подмели полы, княгиня перевела карлика туда.

Следующим вечером, взяв Сергея Филипповича за руку, она увлекла секретаря вниз по ступеням. Она не могла открыться никому кроме члена Верхнего списка, а так хотелось щегольнуть.

— Ну как тебе нравится? — спросила она, стоя посреди комнаты. — Всё по размеру, не правда ли? — она обернулась, жестом приглашая войти секретаря. — Посмотри, Серёжа, как я уродца нашего обустроила. Вряд ли у Бурсы в доме ему было лучше.

Пошатываясь, Сергей Филиппович подошёл. Он ещё не оправился от своей лихорадки, плохо понимал происходящее, хотя и слушался любого повеления Натальи Андреевны.

Карлик сидел за миниатюрным столиком. Одетый в тёмно-коричневый бархатный камзол со стоячим жёстким воротом, он походил, среди этой позолоченной игрушечной мебели, на большую неподвижную куклу. Его короткие ножки, обуты в мягкие кожаные сапоги, будто приклеились к каменным плитам, выстилающим пол. Руки на столике лежали неподвижно, голова также не двигалась, замерла в одном положении.

Вдруг карлик чуть подвинул голову и, подняв руку, сделал какой-то знак.

— Мне кажется, он просит бумагу и перо, — сказал секретарь, указывай на карлика, изображающего писца.

— Это довольно комично, — усмехнулась княгиня, но сразу смягчила тон. — Нет, честное слово, очень мило, но ты, однако, прав он просит перо.

Тут же княгиня велела принести письменные принадлежности. Она сама выставила чернильницу на маленький стол, положила рядом, заранее отточенные перья, и сказала, обращаясь исключительно к лилипуту.

— Извини, но по твоему размеру прибора не нашлось. Потом я прикажу изготовить специально для тебя.

И в эту минуту неприятное предчувствие овладело Сергеем Филипповичем. Он смотрел на маленького человека, взявшего лист и обмакнувшего перо в чернила, и чувствовал, как всё холодеет внутри. Секретарь был как в тумане и не сопротивлялся своим предчувствиям. Он отчётливо понял, что сейчас прямо на его глазах произойдёт непоправимое.

— Ну и что же ты тут написал нам? — княгиня взяла листок, поднесла к глазам. Не задумываясь, она прочла вслух: «Во-первых, мне здесь не нравится. Я требую заменить всю эту мебель на простую, хотя и такого же размера. Во-вторых, не нужно принимать меня за убогого. Поверьте, я не могу говорить, но я умнее вас и, в-третьих, коли вы, княгиня, не станете выполнять абсолютно любые мои требования, то я найду способ и выдам все ваши тайны обществу, я во многие ваши тайны посвящён».

Опешив, княгиня Наталья Андреевна Ольховская опустила листок и посмотрела на лилипута глаза-в-глаза.

— Ну и какие же требования твои я должна выполнять? — спросила она, немного изменившимся голосом.

Карлик взял другой лист и написал крупно: «Пусть Сергей Филиппович уйдёт из комнаты, тогда я изложу все свои требования. Тогда я расскажу вам о вас, княгиня, всё, чего вы так боитесь. Всё, что даёт мне право сделаться вашим полновластным господином». В глазах карлика не было ничего, пустота и мрак.

— Ладно, — через силу выдавила из себя Ольховская. — Ладно, я сделаю как ты просишь. — Секретарь увидел, как неприятная бледность покрыла лицо Натальи Андреевны, когда она повернулась к нему. — Прошу тебя, Серёжа, выйди. Тут ничего особенного, я просто хочу, чтобы он написал мне ещё. Видишь ли, он просит, чтобы ты вышел.

На плохо слушающихся ногах Сергей Филиппович покинул кукольную комнату, поднялся по лестнице в гостиную и присел там в ожидании.

А Наталья Андреевна встала у стены, глядя на карлика.

— Ну что ж ты? — сказала она. — Пиши, что хотел, он ушёл. Пиши.

Но уродец не сразу взялся за перо. Он улыбался. Его широко разрезанный алый рот, казалось, что было совершенно невозможно, растянуться ещё сильнее, а глаза просто извергали потоки безмолвного сатанинского смеха.

Вот уже несколько недель император не появлялся в доме на Конюшенной. Император Павел I условно являлся членом Верхнего списка «Пятиугольника». При необходимости он оказывал поддержку тайному обществу, выступающему на стороне монаршей воли, но иногда и сам требовал некоторых скрытных услуг.

Только в доме Бурсы были дозволены новейшие крамольные наряды, запрещённые личными указами императора. Только в библиотеке Константина Эммануиловича открыто стояли запрещённые к ввозу в страну и распространению книги. Только здесь в гостиной звучали невозможные крамольные речи.

Петербургский свет, вполне справедливо определив всё происходящее на Конюшенной, как провокацию, всё же не отвернулся от роскошного 4-этажного особняка. Причиной этому послужила безнаказанность. За всё время ни один из посетителей гостиной не был арестован по подозрению в крамоле, никого не вызывали для проверки в Тайную экспедицию.

Павел, очищая государство своё от скверны, будучи человеком разумным, будто комнатный цветок выращивал для себя общество «Пятиугольник», как заморское опасное ядовитое растение, которое жаль уничтожить, во-первых, и хочется насладиться его красотой, во-вторых. Он считал, что держит цветок крамолы в миниатюре, соблюдая все правила безопасности и чутко наблюдал за тем, чтобы цветок этот не расцвёл.

Желаю знать правду о себе, желая слышать её прямо из уст народа, император опробовал множество различных способов. Он даже повесил у Зимнего Дворца специальный ящик для доносов. Ключ от ящика был только у Павла и доносы, как и просьбы, брошенные в ящик, попадали прямо к нему в руки. Но ничего не вышло.