Александр Бородыня - Крепостной шпион

Он опять хлебнул из бутылки и не хорошим голосом крикнул:

— Не надо мне ваших масонских денег!

Он вскочил, отворачиваясь, покачивался. Рука его с бутылкой металась в воздухе, разбрызгивая сивушные прозрачные капли по запрещённым книгам.

— Не надо! Не повинен я в этой мерзости! Не виноват я!

Вечером того же дня в особняке на Конюшенной состоялось собрание тайного общества. Председательствовал по протоколу магистр «Пятиугольника» Константин Эммануилович Бурса. Одетый в белую мантию, испещрённую серебряными розами и змеями, он первым прошёл вдоль длинного стола и встал во главе. В руке магистра был короткий обоюдоострый меч.

— Братья и сёстры! — провозгласил он торжественно. — Сегодня нашему обществу исполнилось ровно 15 лет, и я хочу спросить вас в этот торжественный час, — в полной тишине магистр сделал долгую паузу и продолжил: — разве когда мы умрём и станем прахом, это возврат далёкий?

— Нет, — тихим хором отозвались, состоящие с двух сторон длинного стола, члены Верхнего списка.

— Мы знаем, что желания отнимают у нас, — продолжал магистр, — и что ни у нас книга хранится. Разве не смотрим мы в бездну над головой? Разве не спрашиваем себя: зачем мы сами воздвигли небо и разукрасили, когда в нём столько расщелин?

— Нет, — таким же негромким хором отозвалось общество, — не знаем.

И Бурса продолжал:

— Братья и сёстры! Не сочли ли мы ложью истину в состоянии смятенном, когда она пришла к нам?

— Нет, — не громко прозвучал хор. — Нет.

После первой и чисто ритуальной части по правилу полагался небольшой перерыв. А после перерыва обычно обсуждение текущих дел и проектов.

Во время перерыва к Бурсе подошла княгиня.

— Магистр, я хотела бы, во избежание неловкости, предупредить Вас.

Бурса был рассеян и погружен в свои мысли:

— О чём Вы хотите меня предупредить? — не без удивления он всмотрелся в княгиню Ольховскую.

По случаю праздника Наталья Андреевна была одета в мужской кафтан из чёрной шёлковой материи, через плечо княгини была перекинута широкая перевязь со шпагой, а на голове широкая мужская шляпа. Губы её чуть растягивались в улыбке.

— Я не могу более молчать, — произнесла она так тихо, что и Бурса с трудом уловил смысл слов. — Я хочу заявить перед всеми братьями и сёстрами о том, что Вы, Ваше превосходительство, находитесь в тайном заговоре со своим ужасным братом и действуйте по одному плану.

— Я с Иваном заодно!?. — искренне удивился Бурса.

Княгиня Ольховская, ни слова больше не говоря, вытащила из рукава сложенный листок, сама развернула и подала его Константину Эммануиловичу.

Это было письмо Виктора. Это письмо проделало большой путь. Найденное на теле мёртвого карлика, оно было отправлено в Петербург со специальным курьером. Курьер доставил конверт на каменную набережную Фонтанки и передал прямо в руки камердинера княгини Вольфа Иваныча, и уже от него письмо перешло к Наталье Андреевне.

— Откуда у Вас это? — спросил Константин Эммануилович, пробежав глазами письмо. — И что это доказывает?

Это доказывает, что Трипольский и Аглая, также как и Вы, сами печётесь о делах Ивана Бурсы. Кто рекомендовал Андрея Трипольского обществу? Вы. А в свою очередь Трипольский привёл и Аглаю. Мы до сих пор не установили, кто предал наш филиал в Париже. Братьям и сёстрам, думаю, будет интересно узнать об этой связи.

— Но, по-моему, этого недостаточно, — возразил спокойно Бурса. — Или у Вас ещё что-то есть?

— У Вас есть, — сказала княгиня. — У Вас есть записка от племянницы. Записку Вам привёз господин Растегаев и вручил из рук в руки.

— Но откуда? Неужели Сергей Филиппович?

— Вы удивлены?

— Помилуйте, Наталья Андреевна, записка сильно испорчена водой. В ней всего-то и можно прочитать полторы строчки. Это ничего не доказывает.

— В сочетании с письмом Виктора вполне достаточно, — Ольховской вынула из руки магистра письмо и сунула его обратно себе в рукав. — Так что приготовьтесь к неприятному разговору.

— Но ведь вы сами знаете, что всё это ложь. Согласен, поверят Вам а не мне, обстоятельства против меня, но зачем же всё это устраивать? Глупо же, Наташа, глупо.

— Но мы могли бы договориться.

— И чего же Вы хотите?

— Жезл, — почти не открывая губ, проговорила Ольховская. — Я хочу ваш магистерский жезл. Я считаю, что место магистра «Пятиугольника» по праву принадлежит мне.

На следующий день после собрания «Пятиугольника» в дом на Конюшенной ворвался Трипольский в сопровождении неразлучного своего друга Афанасия Мелкова. Андрей Андреевич вот уже несколько месяцев не посещал никаких собраний и был неприятно удивлён запиской, полученной от Бурсы. Записку принесли в тот момент, когда Трипольский откупорил бутылку красного. Он безуспешно пытался прогнать жуткую головную боль и строки расплывались перед глазами. «Во избежание серьёзных последствий, — писал Бурса, — настоятельно прошу Вас прийти ко мне тотчас, как Вы получите конверт».

Афанасий тоже заглянул в записку, ухмыльнулся, но ничего не сказал. Опрокинув ещё по стакану красного, молодые люди отправились на Конюшенную, по дороге всё более и более распаляясь и негодуя.

Когда лакей открыл дверь и пропустил их в гостиную, Трипольский и Афанасий просто кипели от негодования.

— Ваше превосходительство, что за дело? Что за срочность? — показывая записку спросил Трипольский. — Что ещё стряслось? Что Вы имеете в виду под выражением «серьёзные последствия»?

— Вы пьяны? — строго спросил Бурса.

— Да нет, — под взглядом хозяина дома Андрей сразу остыл, — не успел ещё сегодня.

Бурса повернулся и стал подниматься по лестнице в библиотеку.

— Пойдёмте, Андрей Андреевич, Вы как раз вовремя. Прошу Вас, — обратился он к Афанасию, — без обиды, тут конфиденциальный разговор. Подождите внизу.

Увидев в кабинете Бурсы Удуева, Трипольский поморщился — он терпеть не мог этого навязчивого жандарма в начищенных сапогах. Но Михаил Валентинович сделал вид, что не заметил искривившегося лица.

— Присаживайтесь, — Бурса указал на кресло, — присаживайтесь, Андрей. На Вас лица нет. Разве можно столько пить?

— Так всё-таки, что произошло? — послушно опускаясь в кресло, спросил Трипольский.

— Я нашёл Растегаева, — сказал Бурса. — Нашёл и допросил.

— Он в городе? Он воротился? Он один?

— Я его в кабаке поймал, — Бурса тяжело расхаживал по кабинету он, по-моему, несколько не в себе. При нём была записка от Анны Владиславовны, но записка так испорчена, что прочесть нельзя. Только полфразы удалось разобрать.

— Хотелось бы поговорить с ним, — поднимаясь с кресла, сказал Трипольский. — Вы что же, отпустили мерзавца?

— Почему отпустил? Он здесь в доме. Я его запер в комнате внизу. За ним смотрят, чтобы он не убежал, да он бежать и не пытается. Только водки просит побольше. Пьёт и спит. Я велел закуски к водке подавать, так каждый раз бутылка пустая, а закуска нетронутая. — Бурса демонстративно пожал плечами и опять прошёлся по кабинету. — Не вижу я пока из этого положения выхода. Может быть, Михаил Валентинович что-нибудь предложит?