Александр Бородыня - Крепостной шпион

Удуев сидел на диванчике. Спина ротмистра было прямой, руки сложены на рукоятке сабли. Он ответил не сразу, будто оценивал некоторое время, нужно ли вообще что-то говорить, а потом решил, что всё-таки лучше сказать.

— У меня, сами поймите, руки связаны. Для того чтобы действовать, мне нужно хотя бы с протоколами ваших совещаний познакомиться.

Бурса остановился перед Удуевым и просто высверливал ротмистра глазами.

— Зачем это Вам? Вы же понимаете, я надеюсь, что ни один из протоколов я не могу показать Вам. Это невозможно.

После ещё одной продолжительной паузы Михаил Валентинович неожиданно изменил тон:

— Хорошо, — сказал он, — хорошо. Я понимаю всю нелепость моей просьбы. Но чтобы упростить положение я кое-что сам расскажу.

Бурса ничего не ответил. Трипольский, с трудом поборов приступ ярости, отвернулся.

— Ну давайте, давайте, — сказал Трипольский, — выкладывайте что там у Вас ещё припрятано.

Рассказывал ротмистр неторопливо, сухо, останавливаясь на каждой мелочи. Он подробно изложил, как встретил княгиню Ольховскую на кладбище, как нашёл багровый цветок, положенный Натальей Андреевной на могилу карлика, как потом, опираясь на странное это поведение, сопоставил копию списка и вдруг обнаружил, что шпион в доме Натальи Андреевны, камердинер по имени Вольф Иваныч не был не то что удалён из дома, а даже и наказан.

Удуев не стал приводить все вытекающие из рассказа его выводы а, закончив, выждал минутку тишины и спросил:

— Ну так что, Константин Эммануилович, дадите мне протоколы посмотреть? Если решитесь, то лучше бы все за последний год, а то и за два.

Трипольский перевёл взгляд с лица ротмистра, вдруг совершенно переставшего его раздражать, на лицо хозяина дома.

— Нет, не дам, — устало возразил Бурса. — Кабы Вы мне это раньше сказали, ну хотя бы вчера днём. Теперь-то что толку. После вчерашнего собрания мне просто не поверит никто. Наталья Андреевна заявит, что я выдумал всё про карлика, и Вас купил, чтобы лжесвидетельствовать. А камердинера из дому тихо уберёт. Да и убирать-то не будет. Кто тот список видел? А кабы кто и видел, кто поверит?

Бурса опустился в своё кресло за столом и закрыл лицо руками. Громко тикали часы.

Секретарь, всё это время находившийся тут же в библиотеке, но в противоположном её конце за конторкой, напрягал слух. Дверь в кабинет была приоткрыта, однако не все слова Сергею Филипповичу удавалось уловить.

— Ничего не выйдет, — сказал Бурса таким тоном, что секретарь от неожиданности чуть не откусил кончик пера, которое непроизвольно тихонечко грыз. — Могу только Вам в общих чертах обрисовать ситуацию. Негодяй Иван переслал княгине Ольховской одно письмо. Письмо это косвенно указывает на то, что мы оба, и я и Андрей Андреевич, предатели. Вчера вечером только чудом Андрея Андреевича не приговорили к смерти. Голоса разделились ровно пополам. Но власть моя в «Пятиугольнике» окончена.Ваш рассказ полностью подтвердил мою догадку. Без сомнений, Ольховская и есть тот предатель, которого мы столь долго не могли найти. Но повторяю уличить её теперь нет ни малейшей возможности, если только Вам, ротмистр, удастся найти какие-нибудь ещё компрометирующие факты.

— Мне нужно посмотреть то письмо, о котором Вы сейчас упомянули, — сказал Удуев. — Покажите мне письмо, и я попробую помочь Вам.

— Простите, Михаил Валентинович, но показать Вам письма этого теперь не могу. Это невозможно. Княгиня вчера передала его публично в архив «Пятиугольника». Я не могу вскрыть архив, мы все давали клятву.

— Понимаю, понимаю, — вздохнул Удуев. — Но коли не можете, то и на мою поддержку не рассчитывайте. Не зная вопроса, я просто умываю руки.

Секретарь осторожно положил обгрызенное перо на конторку перед собой. Только теперь Сергей Филиппович сообразил, что, подслушивая, подвергает себя опасности. После происшедшего накануне он вообще чувствовал себя в доме Бурсы довольно неловко.

— Но нужно как-то действовать, — сказал Трипольский. — Неужели Вы так и будете сидеть, сложа руки, покуда племянницу Вашу унижениям и пыткам, может быть, подвергают.

Вопрос, заданный Бурсе, был обращён и к Удуеву. Но ротмистр только пожевал губами.

— Что же я могу изменить? — сказал Бурса. — Нет у меня больше никакой власти. И Вам, Андрей Андреевич, следует поостеречься. Вы знаете что «Пятиугольник» делает с предателями? Вас, как Вы надеюсь, поняли, иначе как за предателя теперь никто и не держит. Доказательств мало, а то и вчера бы к смерти приговорили. Поймите Вы, Наталья Андреевна с полной убедительностью доказала всем, что Ваша протеже Аглая Ивановна была в сговоре с Виктором. А коли Аглая, так, понятно, и Вы тоже не без пятна.

Стараясь, чтобы конторка не скрипнула, секретарь поднялся и, ступая на цыпочках, прошёл в свою комнату. Он бесшумно затворил за собою дверь и присел на кровати.

«Наталья Андреевна просила меня подробно пересказать все разговоры, что будут сегодня происходить в кабинете Константина Эммануиловича, — соображал он. — Но стоит ли мне пересказывать ей всё? Не лучше ли повременить?»

Не давая никаких объяснений гостям, Его превосходительство Константин Эммануилович Бурса достал бумагу, поставил чернильницу поближе к себе и некоторое время что-то писал. Потом взял листок и разорвал в клочья.

— Бессмысленно, — сказал он, ни к кому не обращаясь. — Всё совершенно бессмысленно. Теперь я лишён поддержки Общества, которое до сих пор составляло главное дело моей жизни. А именно теперь мне необходима помощь.

Его больные глаза смотрели будто сквозь Трипольского.

— Я опять пойду к государю. Буду просить, буду стоять на коленях.

— По-моему это ненужная жертва, — подал голос Удуев и поднялся, скрипнув сапогами. — В свете того, что я слышал о вашем тайном обществе, вряд ли теперь, когда Вы, Константин Эммануилович, остались не у дел, император захочет Вам помочь.

Взгляд Бурсы как взгляд затравленного зверями метнулся с Удуева на Трипольского.

— Я попробую сам спасти её, — сказал смущённо, но решительно Андрей. — Просто нужно пробраться незамеченным туда в логово, в поместье и выкрасть Анну Владиславовну. Возьму несколько надёжных людей и, если Бог поможет нам, — он обратил лицо к Удуеву. — Ротмистр, Вы со мной?

— Увы, — Удуев отрицательно покачал головой. — Я не могу на столь долгий срок оставить Петербург, я на службе. Могу посодействовать только планом поместья и приблизительным числом охраны. Большего мне за всё это время не удалось найти. Так что разрешите откланяться, Ваше превосходительство.

И он быстро спустился по лестнице.

Прежде, чем последовать за ротмистром, Трипольский поинтересовался:

— Вы хотели написать письмо негодяю.