Станислав Венгловский - Полтава

Не было и тени галантной шутки на сухом гетманском лице, а только неподдельная забота об исходе осады. Король встряхнулся и велел позвать генерал-квартирмейстера вместе с казначеем.

Шведы притихли, и Петрусь поспешил к знакомой хатёнке. Галя бросилась ему на шею, будто родному человеку, не виденному много лет. В глазах у неё слёзы, зрачки расширены от чужой боли и наполнены страхом. Руки окровавлены, пальцы в корпии.

— Господи! Жив... Такой у вас гром... А Степан станет полковником! Говорят, погиб есаул, так казаки крикнули есаулом Степана. Деду Свириду утеха, если бы видел!

Старуха-хозяйка подняла голову от чужих ран:

— Только и слышу что о Степане! Вот молодец!

Вся крепость знала невысокую, крепкую Степанову фигуру. Староверские хлопы, Олексей да Демьян, забежав в хатёнку, тоже кивали головами:

— Вашему земляку от царя награда! Все здесь молодцы. Только шведские лестницы отлетали!

Вокруг дворика стоял стон. Раненых приводили, отводили, относили, приносили. Между заснеженными деревьями в маленьком садике с плачем сновали женщины. Кого-то успокаивали, на кого-то кричали:

— Ой, не умирай! Ой, душа полетела!

Старая хозяйка действовала уверенно:

— Не торопись! Сейчас уйдёшь! Вот здесь ещё перевяжу!

Петрусь возвратился на вал.

К ночи снова усилился мороз, да защитники не чувствовали холода.

— Хо, земляк!

Петрусь не узнал задымлённого Степана: голова у парубка обмотана окровавленным рушником, перевязана и рука. А пику всё равно он не выпускает ни на минуту. За ним кучками казаки и хлопы, тоже в повязках из женских платков, из кусков рушников, обожжённые, окровавленные, но с таким отчаянным блеском в глазах и с такой уверенностью в своей силе, будто Степанова отвага перешла на каждого и в каждого влилась частичка его силы.

— Ночью будет приступ! Сколько их мёрзнет! Приготовьтесь!

Старые казаки возле огня были спокойны. Словно хлеборобы после трудового дня.

— Может, наши ночью подоспеют...

Разговор перехватывал рыжий есаул. Как и накануне, он цепко всматривался в казацкие глаза:

— Здесь сам король... Нужно подойти всей царской армии. А это уже генеральная баталия. Да как вся армия сюда придёт, если такие снега?

Степан, готовя казаков, беспокоился, что не все осаждённые имеют оружие. Раненых отводил к Гале, некоторых силой укладывал в тёплой хатёнке, а сам снова возвращался на вал.

Петрусь верил:

— Ночью... Ночью не видно, сколько у кого сил! А мы отсюда поддержим.

Мельничным колесом вертелось в голове у парубка виденное и пережитое за день. В воображении он до сих пор швырял вниз брёвна, мешки с землёю, колол пикой ненавистные лица с бесовскими глазами, ощущая рядом скалу из солдатских тел, правда уже не такую плотную: многие из неё выщербились, корчились в муках, а то и вовсе затихли, успев отползти и свернуться комочком, до последнего дыхания не выпуская из рук оружия. Теперь, привалившись возле костра к старым казакам, Петрусь напрасно стремился удержать свои руки. Они мелко подрагивали. Куда-то хотелось бежать.

— Первая битва у молодца! — слышались голоса старых вояк. — Такое запомнится на всю жизнь.

— Мало пороху! — ныл рыжий есаул. — Один приступ отразить!

— Человече! — сказал Степан. — Руками справимся! Задушим. Мой дедуньо рассказывал, как прежде воевали. Одними саблями. Заедешь в Чернодуб послушать деда. Село сожгли, да оживёт оно!

После невероятной стойкости всей крепости и удальства своего товарища Петрусь проникся уверенностью: выстоим!

В сумерках громче застонали раненые. Тоненько, словно из-под земли, заныла труба. Все на валах поднялись на ноги — поднялся и Петрусь. А там, внизу, в свете костров, сами с пылающими факелами, воистину будто привидения, приближаются к крепости шведские всадники с новым письмом.

— Брошу камень! Чтобы не шастали! — оторвался от костра Степан.

— Но-но! — неожиданно огрызнулся рыжий есаул, хватаясь за саблю. — Хорошему учишь ты казаков! То послы. Послов не трогать. Закон!

— Какие послы? — не поддавался рыжему Степан. — Враги! У них закон такой, чтобы идти войною на наши земли? Пика и сабля — вот ответ!

Однако царский офицер уже подхватил брошенное письмо. Полковник, проходя по валу, взял его, долго и внимательно читал, наклонившись к костру, старательно свернул бумагу и сбежал вниз, приказывая впустить послов через небольшую калитку возле ворот — там, снаружи, шведы привязали коней.

С полчаса проторчали враги в доме полковника, а когда вышли и влипли в сёдла, то по крепости пошли слухи, будто они повезли ответ. Что написано — неизвестно. Полковник больше не показывался.

— Немец что-то надумает, хлопцы! Хитрая лиса! — сатанел от недоброго предчувствия Степан и рубил воздух кулаками. — Шведы успокоились!

Степан ещё недавно с готовностью исполнял самый незначительный приказ полковника Фермора, но сейчас он уловил в комендантовом поведении что-то зловещее. Шведы в самом деле вроде бы больше не зарились на Веприк.

— Просили разрешения забрать раненых! — догадался Олексей.

— Пускай, — был согласен Степан. — Мы не звери, мы христиане.

По синему снегу перед валами, где не утихал стон, бесшумно бродили тени, надрываясь под страшной ношей.

Крепости снова не до сна. Шведское ядро увязло в церковном куполе, крест качался на ветру, грозя падением, однако священники не прекращали молитв за души убиенных. Женщины в хатах заканчивали перевязывать раненых. В лесах выли волки, чувствуя невиданную доселе добычу, которая уже дразнила своим запахом, только до неё не могли пока добраться острые зубы.

Петрусь примостился возле костра между мешками. Уловил запах мёрзлой земли. Ею набиты мешки. Сон налёг тяжёлый, но вскоре пришлось проснуться. Казалось, идут шведы. Он уже привычно подбежал к краю вала — а там тихо и спокойно. Кричат внутри крепости.

Возле комендантского каменного дома пылали костры. Там громче всех трубил Степан:

— Солдаты! Братья! Это предательство! И без пороха управимся! Наши идут на помощь! Мы с вами дружно воевали! Солдаты!

Рыжий есаул с Олексеем и Демьяном хватали Степана за руки. Есаул тоже что-то кричал. Кричали всё одновременно.

Солдаты отвечали:

— Отойдите!

— Он предатель! — вырывался Степан из сплетения рук.

— Отойди, брат! — успокаивали солдаты.

На крик выскочил на крыльцо полковник. Степан бросился навстречу. Никто не удержал чернодубца, да полковник выхватил из-за пояса пистоль. Степан упал вместе с выстрелом...

— Пушки выданы шведу...

В ясный морозный день чёрный дым казался ещё более чёрным.

Мазепиицы улыбались:

— Король приказал, чтобы и названия Веприк не осталось!