Эмилио Сальгари - Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

– Этот человек – мой отец? – спросил Миринри.

– Нет.

– Ты в этом уверен, Унис?

– Я слишком хорошо его знал, чтобы обмануться.

– Хорошо, – сказал Миринри.

Он вынул мумию и с пренебрежением бросил на пол. Потом закрыл саркофаг и вдвинул его обратно в нишу, при этом иронически заметив:

– Пригодится кому-нибудь другому: узурпатор принадлежит к той же семье и имеет право здесь покоиться. Вот и займет место этого то ли раба, то ли безымянного воина.

Затем он в гневе схватил мумию так, что она хрустнула в его руках, и, обернувшись к жрецу, сказал тоном, не терпящим возражений:

– Пошли отсюда!

– Что ты собираешься делать с умершим?

– Пойдем, – повторил юноша.

Он прошел сквозь пирамиду и подошел к бронзовой двери, так и стоявшей открытой. Унис запер ее своим похожим на змею ключом, и путники оказались под палящими лучами солнца.

– Теперь никто не сможет войти в пирамиду? – спросил Миринри, держа в руках мумию.

– Никто, кроме Пепи, у которого есть точно такой же ключ.

– Эта усыпальница откроется теперь, только чтобы впустить узурпатора, – глухо произнес Миринри. – Клянусь в этом Гебу, богу земли, Нут, богине неба, Тефнут, богине воды, Ра, богу Солнца, великим Осирису и Исиде и тому священному животному, которому поклоняется мой народ. Пусть Накус, демон смерти, утащит меня в царство мрака, если я нарушу клятву. Унис, ты жрец, и ты слышал мои слова. А теперь ты, жалкая падаль, осмелившаяся занять место моего отца, великого воина, спасшего Египет, убирайся! Найдешь свою могилу в утробе какой-нибудь гиены или шакала.

Сказав так, он поднял мумию над головой и со всей силы швырнул ее в песок, где она и осталась лежать вверх ногами.

– Когда мы сможем уехать отсюда? – спросил он потом. – Теперь, когда я знаю, что я действительно сын Тети, мне не терпится завоевать гордый Мемфис.

– Не спеши, Миринри, – ответил жрец. – Туда нам нужно отправляться с превеликой осторожностью, объединившись со старыми друзьями твоего отца. Если ты явишься открыто раньше, чем станешь достаточно силен, чтобы сразиться с Пепи, он тебя не пощадит.

– Но не могу же я надолго оставаться в этой пустыне, ведь тогда угаснет воодушевление, которое меня переполняет!

– Я прошу всего три-четыре дня. Давай вернемся в наше убежище.

Вечером того же дня, воспользовавшись тем, что юный фараон крепко заснул, Унис отправился на берег Нила и, распугав крокодилов и гиппопотамов, в изобилии водившихся в этих местах, принялся бросать в реку маленькие пылающие шарики, которые горели даже в воде, как знаменитый греческий огонь, секрет которого утерян.

– Друзья начеку, они узнают, что Миринри готов, – приговаривал он. – Дождемся их, и да поможет Осирис новому Сыну Солнца.

Тремя днями позже на закате к тому самому месту, где Миринри нашел символ власти, подошел парусник, напоминавший дахабскую лодку, какими пользуются в Египте и сейчас, составляя, как в древности, мачты из нескольких кусков ствола и скрепляя стыки свежими бычьими шкурами, чтобы они высыхали и твердели уже на месте.

У парусника был широкий и мощный киль, закругленный нос с изукрашенной золотом рострой в виде ибиса со сложенными крыльями и два больших паруса, по форме напоминающие латинские, только с более изящным силуэтом.

Команда насчитывала две дюжины эфиопов с очень черной кожей и геркулесовым телосложением. Вся их одежда состояла из широкой полосы ткани, обернутой вокруг бедер так, чтобы концы проходили между ног. Тем, кто жил в климате, где даже зимой стояла жара, такого одеяния вполне хватало. У руля стоял человек в двух голубых прямоугольных передниках, забранных вверху за кожаный пояс. На голове у него красовался парик с поперечными рядами локонов и спадающими на плечи косами.

Это был красивый мужчина лет сорока, со светлой, чуть загорелой кожей, настоящее воплощение древнего египтянина: высокий, худощавый, с широкими мускулистыми плечами. Его подвижные, нервные руки заканчивались тонкими, изящными кистями, надколенные мышцы худых длинных ног были сильно развиты, как у всех людей, привыкших много ходить. На лице его застыло выражение глубокой грусти, грусть светилась и в больших темных глазах. Эта безотчетная печаль и сейчас сквозит в глазах современных египтян.

Едва парусник причалил к высокому берегу, где виднелись прекрасные пальмовые рощи, египтянин отдал эфиопам приказ спустить деревянный трап, сам подошел к огромному воронкообразному барабану и принялся громко в него колотить, а один человек из команды задул во флейту, извлекая резкие звуки, слышные на расстоянии нескольких миль.

Эта музыка, дополненная мощными ударами в бубен, длилась довольно долго, заглушая шум волн, бьющихся о берег и о многочисленные островки, которыми богат Нил, и далеко разносясь под кронами пальм.

Когда же из кустов вышли Унис и Миринри, египтянин сделал флейтисту знак замолчать.

Когда же из кустов вышли Унис и Миринри, египтянин сделал флейтисту знак замолчать.

– Да ниспошлет тебе Ра удачу, Ата! – крикнул жрец. – Я привел тебе будущего Сына Солнца. Цветок Осириса и Мемнон дали подтверждение.

– Пора настала, – отозвался египтянин, по трапу спустившись на берег. – Весь Египет трепещет от нетерпения увидеть своего законного властителя.

Он подошел к Миринри, который остановился и с любопытством разглядывал капитана прекрасной лодки, встал на колени и поцеловал край его одежды.

– Вечного благоденствия Сыну Солнца, – сказал он, обращаясь к юноше. – Счастья и здоровья потомку великого Тети.

– Кто ты? – спросил юноша, поднимая его с колен.

– Преданный друг твоего отца и Униса, – ответил египтянин. – Я приехал за тобой, чтобы отвезти тебя в Мемфис. Твое место там, а не в песках пустыни.

– Доверяй ему, как доверяешь мне, – сказал Унис, повернувшись к Миринри. – Он был верным другом Тети, это он выкрал тебя из царского дворца и увез в безопасное место раньше, чем в злобном мозгу Пепи родилась идея изыскать способ тебя уничтожить.

– Если когда-нибудь я действительно поднимусь на трон своих предков, то обязательно отблагодарю тебя, – сказал юный фараон.

– Ты увидел огни, которые я доверил водам Нила? – спросил Унис.

– Да, – отвечал Ата. – Я их перехватил выше Памагита, чтобы никто из шпионов узурпатора ничего не заподозрил. Будь очень внимателен, ибо при дворе догадываются, что сын Тети не умер.

– Кто мог выдать тайну, которую я так тщательно хранил столько лет? – побледнев, спросил Унис.

– Этого я не знаю. Знаю только, что однажды лодка, в которой плыла царевна, по приказу царя дошла до этого места вверх по течению Нила. На этой же лодке находился человек, много раз видевший Миринри, прежде чем я его выкрал.