Густав Эмар - Сокровище Картахены. Береговое братство. Морские титаны (сборник)

– Но ведь вы идете на смерть!

– Я исполню свой долг! Честь предписывает мне это, мое место здесь, и я не сойду с него. Вы верно угадали, сеньорита: да, я флибустьер, один из самых известных Береговых братьев. Друзья зовут меня Красавец Лоран. Все изложенное в этом письме справедливо. Но меня привели сюда не жажда золота и не надежда на грабеж. Цель моя благороднее – исполнение священной мести! Теперь вы знаете всё. Если я не могу сдержать своей клятвы, то, по крайней мере, сумею достойно умереть. Красавец Лоран не должен попасться живым в руки своих врагов… Теперь мне нужно готовиться к схватке. Донья Линда, ваше отсутствие может быть замечено, если продлится слишком долго. Позвольте мне иметь честь отвести вас к вашему отцу.

Девушка упрямо покачала головой.

– Нет, сеньор, – сказала она, – я остаюсь.

– Остаетесь?

– Что ж в этом удивительного?

– А ваше доброе имя, горе вашего отца, который сочтет вас погибшей?

– Мое доброе имя мало заботит меня в настоящую минуту. Что же касается горя моего отца, то именно на него я и рассчитываю.

– О, ты любишь его! Ты любишь! – шепнула на ухо подруге донья Флора.

– Да, люблю! – ответила она так же тихо. – А ты?

– О! Я!.. – страстно воскликнула девушка и закрыла лицо руками.

– Так удвоим нашу любовь, чтобы спасти его!.. Не бойся, дорогая, когда настанет время, я исчезну бесследно. Будем же вместе страдать за него, а радоваться, когда пройдет опасность, будешь ты одна. Сердце мое разбито, но я сильная и оставлю тебе твое счастье.

Донья Флора с рыданиями обняла свою подругу.

– Бедняжка! – прошептала донья Линда, нежно гладя ее по голове.

Лоран со странным душевным волнением присутствовал при этой сцене, настоящий смысл которой оставался для него загадкой.

– Видите, кабальеро, – обратилась к нему донья Линда, указывая на Флору, – этот ребенок не в силах выносить столь жестокие удары. Позвольте мне пройти в ее комнату и позаботиться о ней… Впрочем, теперь уже поздно, и вам, вероятно, надо сделать важные распоряжения.

– Простите, сеньорита, но, клянусь честью, я ничего не понимаю…

– В моем решении, не так ли?

– Смиренно сознаюсь, что так.

– Вы все еще упорствуете и не согласны бежать?

– Мое решение твердо.

– Я и не собираюсь с вами спорить. Но в таком случае я остаюсь. Если же вы спасетесь, я уйду.

– У меня голова точно в огне, сеньорита, ваши слова…

– Кажутся вам непонятными, – перебила она, улыбаясь. – Постараюсь объяснить их вам. Быть может, менее чем через час этот дом обложит испанское войско, и вы будете окружены непроходимой огненной стеной. Между вами и вашими врагами завяжется ожесточенная борьба. Я, дочь губернатора, ваша пленница, буду служить заложницей. Теперь вы меня понимаете?

– Да, сеньорита, понимаю, такое самоотвержение возвышенно, я преклоняюсь перед ним, но принять его не могу.

– По какой же причине?

– Честь не позволяет мне, сеньорита.

Девушка пожала плечами.

– Честь!.. У вас, мужчин, одно это слово на языке, – с горечью проговорила она. – Как же вы назовете анонимное письмо, этот гнусный донос?

– Автор письма – мой враг, сеньорита, но, донося на меня, он поступил, как и следовало, то есть исполнил свой долг честного испанца и верноподданного его величества короля Испании…

– Положим, я допускаю, что вы правы, но эти доводы меня не убедят, и если вы не выгоните меня из своего дома…

– О! Сеньорита, разве я заслужил подобные слова?

– Пойдем, сестра, – кротко произнесла донья Флора, взяв подругу за руку.

– Да будет по-вашему, сеньорита, – сдался наконец капитан с почтительным поклоном, – но ваше присутствие здесь – приговор для меня: или победить, или умереть, защищая вас.

– Вы победите, дон Фернандо, – сказала донья Линда, с улыбкой протянув руку, которую он поцеловал, – теперь у вас два ангела-хранителя.

И девушки покинули комнату.

– Теперь займемся другим! – вскричал молодой человек, как только остался один. – Ей-богу! Придется выдержать славную осаду.

Он свистнул, и вошел Мигель.

– Хосе сюда, немедленно!

– Он ушел с полчаса назад, поскольку все слышал, и велел передать, чтобы вы не сдавались ни под каким видом.

– Это предостережение излишне.

– Я так и сказал ему, – спокойно ответил Мигель.

– Сколько нас здесь человек?

– Двадцать шесть.

– Гм, не густо!

– Велика беда! За этими стенами мы стоим двух сотен!

– Возможно, – улыбнулся Лоран. – Сколько у нас ружей?

– Сто пятьдесят и тысяча пятьсот зарядов, а может, и больше. Плюс к тому восемьдесят пистолетов.

– А съестных припасов?

– Хватит по крайней мере на неделю.

– Этого даже с избытком! Через двое суток мы будем или победителями, или мертвецами.

– Похоже, что так.

– Вели зарядить все ружья и пистолеты, пробить бойницы, прикрыть турами слабые места и в особенности вели хорошенько заложить кирпичом подземелье, о котором известно этому негодяю дону Хесусу. Главное – держи ухо востро и при первой же тревоге беги ко мне… Старый дружище, быть может, это наш последний бой, но будь спокоен, мы устроим себе славные похороны!

– Полно! – возразил Мигель, уходя. – Какой еще последний бой! Мы с вами слишком молоды, чтобы умирать, да и то сказать, испанцы не сумеют убить нас – они не так ловки, смею вас уверить.

Лорану, однако, было не до шуток. Он задумался, и думы его были невеселыми: положение дел представлялось ему весьма опасным.

Как уже было сказано в одной из предыдущих глав, Дрейф покинул Панаму на своей каравелле, но вместо того, чтобы удалиться от берега, повернул к островам Товаго, Фламиньос и Тавагилья, лежащим у входа в порт, и, скрываясь за ними, лавировал до той минуты, пока, согласно предварительной договоренности, дон Пабло Сандоваль не вышел из порта на корвете «Жемчужина». Тогда буканьер взял курс в открытое морс, убрав, однако, несколько парусов, чтобы корвету было легче догнать его, что в действительности и случилось. К заходу солнца оба судна уже шли рядом.

В продолжение своего длительного пребывания в Панаме честный капитан не терял времени даром: менее чем за два дня он обследовал город вдоль и поперек. С особым усердием он изучил кабаки и грязные притоны, где обосновались матросы, находящиеся не у дел. Во время этих обследований он присмотрел несколько мрачных личностей, настоящих висельников, людей, для которых нет понятия отечества, которые смотрят на всякую землю как на неприятельскую и которые без угрызений совести могли бы убить своего лучшего товарища.

Слоняясь с места на место и присматриваясь, Дрейф завербовал сперва одного такого типа, на следующий день другого, потом третьего, четвертого и так далее, пока наконец не набрал человек шестьдесят отчаянных головорезов. Эти новобранцы вместе с экипажем его каравеллы и еще несколькими матросами, которых ему по-товарищески уступил Лоран, уезжая на асиенду, составили самое грозное сборище разбойников, какое только можно себе вообразить. Прибавим в дополнение к сказанному, что капитан Сандоваль любезно поделился с флибустьером своим собственным опытом в наборе подходящей команды, за что Дрейф собирался от души поблагодарить его.