Владимир Череванский - Любовь под боевым огнем

– Я заплатила этому курносому за книгу пророка пять племенных баранов, – заявила ханум. – Мне кажется, отец, что это дорого!

– Ханум, это очень дорого. Он должен возвратить вам трех баранов обратно. Пророк не запретил продавать его книгу, но он не думал, что его ученики будут торговать ею, как торгуют сафьяновыми башмаками.

Такая строгость нравов поразила людей казанского образования, и они сплотились, чтобы дать отпор благочестивому мужу.

– Мы не признаем тебя за благочестивого, – выступил от имени всех товарищей курносый. – Каждый из нас может надеть зеленую чалму и взять в руки асса-мусса, а станет ли от этого дыхание его спасительным?

Безумцы! Они вздумали сломить нравственный авторитет Суфи, который одним своим видом вдохновенного мистика вызывал беспредельное к себе уважение. Обиду и подозрение в недостатке его духовных доблестей следовало немедленно, не сходя с места, смыть, разрушить, уничтожить. Высоко он поднял обе руки, еще выше поднял свой жезл и еще выше вознес восклицание.

– Аллах акбар! Правоверные! – обратился этот гордый старик к внимавшей ему толпе. – Спасете ли вы свои души, доверив их людям, которые, быть может, содержали бани или еще хуже – дома для сластолюбивых жен?

– Отец, научи! – загудела толпа.

– Нужно знать, кому вы хотите поручить свое сокровище! А какое сокровище дороже души? Мало ли на свете учителей, от науки которых уши зарастают колючкой и глаза покрываются тьмой?

– Отец, что нам делать?

– Если вы хотите видеть меня в стенах Голубого Холма, дайте мне испытать этих людей в знании веры. Пусть они докажут перед вами, что слова Писания ясно начертаны в их сердцах, и только тогда доверьте им посредничество между вами и Аллахом. Сын не выбирает себе родного отца, но правоверный, если он только не шиит, может свободно избирать себе наставника веры.

– Отец, – отвечала за всех ханум, – мы большие грешники, но все же мы не хотим, чтобы нами управляли люди, которым куски банного мыла любезнее наших сердец. Испытай их, отец, и реши, кому из них мять глину на стенах нашей крепости, а кому заботиться о спасении наших душ.

Выслушав это народное решение, Суфи открыл кафедру под открытым небом и, присев на первом пригорке, пригласил всех называвшихся людьми Писания выдержать экзамен перед собранием паствы. Некоторые из них хотели было уклониться от экзамена, но женщины так плотно окружили кафедру, что выход из их кружка оказался невозможным. Адиль и Керим-Берды-Ишан заняли места рядом с Суфи.

– На чем построено учение пророка? – обратился Суфи к курносому, который менее других хотел подвергнуться экзамену.

– На Коране.

– Коран есть мать всем книгам, но сама по себе она только учение и заповедь, а не основание веры, – заметил Суфи не без некоторого намерения поразить ученостью умы слушателей. – Ислам основывается на единстве Аллаха и на безусловной вере в предопределение судьбы.

Теке, чувствуя просветление сердец и умов, облегчались искренними вздохами. Курносому же было не по себе. Суфи был истинным светочем высших познаний.

– В чем заключается разница в вероучениях между истинно верующими и отпавшими от веры – последователями учение Ши’э?

– Шииты – люди поганые, – отвечал курносый.

– Только-то?

– И им одно пристанище в будущем – это ад и одна пища и одеяние – это огонь.

– Так может говорить только простой необразованный погонщик верблюдов! – заметил Суфи. – Истинно правоверные могут избирать каждого достойного в муллы и улемы, лишь бы избираемый был человек законнорожденный, просвещенный книгой Писания и никогда не занимался постыдными ремеслами. Шииты же принимают к себе в наставники людей по наследству от имама Али… но, очевидно, все высшие истины нашей веры не успели еще коснуться твоего понимания. Отвечай же хоть на такие вопросы, на которые может ответить каждый умный ученик из мактаба. Сколько было зарезано верблюдов на брачный пир пророка?

– Минг! – сорвалось у курносого.

– Тысяча верблюдов! – воскликнули в один голос и Суфи, Адиль и Керим-Берды-Ишан.

– Ты думаешь, что у пророка была тогда тысяча верблюдов? На брачный пир его было подано мясо всего двух верблюдов, понимаешь?

Курносому сделалось стыдно.

– Назови имена принадлежавших пророку ослов!

Курносый был смят, уничтожен.

– Офаир и Яфур, и, разумеется, пророк не пожелал бы иметь третьего осла в твоем образе. Ты не мулла, ты ишак, если только не человек, торговавший бузой в доме бачей.

– Иди мять глину! – решила тогда ханум, указывая курносому на глиномятню. – Твоя голова нам бесполезна, но твои ноги и руки достаточно здоровы.

Курносого не только осыпали насмешками, но прямо с экзамена проводили к глиномятне и поставили его на самую трудную работу. Неповиновение народному кругу обошлось бы ему слишком дорого.

Суфи же продолжал вести экзамен. Перед ним предстал щеголеватый татарин, пробравшийся в Теке через киргизскую степь. Несмотря, впрочем, на его тюбетейку, расшитую золотом, и широкие плисовые шаровары, народ прозвал его банщиком и инстинктивно не доверял его праву говорить слова поучения.

– Я в медресе не учился, – заявил он Суфи, – поэтому на высокие вопросы не могу ответить. Но мое право быть муллой, и притом в такое опасное время, как война, не подлежит сомнению…

– Мы это сейчас узнаем, – прервал неподатливый экзаменатор. – Ты не учился в медресе – и бог с тобой! Наши правила допускают и невысокое образование муллы, но все-таки он должен быть просвещен книгой Писания и знанием жизни пророка. Будем же беседовать. Отвечай: был ли пророк грамотен?

– А иначе как бы он написал Коран?

При этом ответе и Суфи, и Адиль, и Керим-Берды-Ишан пришли в ужас. Перед ними стоял не только непросвещенный человек, но положительный еретик.

– Так, по твоему мнению, Коран написан пророком?

Банщик имел благоразумие отмолчаться.

– Коран написан на небесах и передан пророку через ангела Джабрия. Подлинник Корана и теперь хранится, и будет храниться до конца веков под престолом Аллаха. Но, может быть, ты знаешь хоть что-нибудь другое. Не можешь ли ты назвать, например, имя первой жены, которую Аллах по своей великой милости даровал пророку?

– Хадиджа, дочь Ховайлида.

– Вот имя жены ты знаешь. Может быть, ты также знаешь, в каком сражении у пророка выпал зуб?

Банщик промолчал.

– Почему следует поститься в луну Рамадан? Не слыхал? Как имя той птицы, которую пророк пошлет своим верным сынам на помощь против гяуров? Тебе это неизвестно? Боишься ли ты ангелов Накира и Монкира? Не боишься? Но, может быть, ты скажешь, сколько слов в Коране? Сколько песен в нем? Как их название? Ах, несчастный, ты ничего не знаешь, и если ты не скажешь мне как называется книга, в которой записаны все вечные предопределения, то ты будешь глупее моего ишака!