Александр Кердан - Суд офицерской чести

Спасибо Вам за это, майор Теплов!

Председатель.…Майор Теплов, вы что-то хотите сказать?

Майор Теплов.Господа офицеры!

Краском.У нас все – товарищи! Господ нет с семнадцатого года!

Неизвестный.Это кто вам сказал?

Замполит показывает Неизвестному кулак.

Майор Теплов. Извините, гос… товарищи… Я хотел сказать…

Командир (Председателю). Если мы каждого члена суда будем представлять таким образом – до утра прозаседаем! Ведите же заседание, нечего устраивать балаган!

Председатель (обращаясь к Неизвестному). Как я понимаю, вы удовлетворены разъяснением, кто такой майор Теплов?

Неизвестный отрицательно качает головой.

Председатель. Вот и хорошо. С остальными членами суда познакомитесь в процессе работы. Заседание суда чести считаем продолженным. (Открывает папку, читает.) Сегодня на товарищеский суд офицерской чести привлекается товарищ Неизвестный. В материалах расследования имеются: служебная и общественно-политическая характеристики, рапорт командира, объяснительные записки. Есть смысл оглашать эти документы?

Первый офицер (громко). Не надо! И так всё ясно.

Замполит.Что вам ясно, что вам ясно? Вам лишь бы домой побыстрей уйти! Вы сами, все знают, дисциплиной не блещете. Помолчали бы!

Первый офицер.Это почему же? Я не хуже других…

Замполит. А все другие – молчат!

Второй офицер (Первому, тихо). Да не связывайся ты! Что, замполита не знаешь? Читал газету и читай. Молчи, раз тебя не касается… А то на следующем суде вместо Неизвестного сидеть будешь!

Командир.Председатель, что вы здесь демагогию разводите? Читайте объяснительную, которая у вас имеется, и всё тут!

Председатель (читает). Объяснительная записка суду офицерской чести от старшего наряда по поддержанию общественного порядка в районе ресторана «Солнечный» сержанта милиции Достовалова о факте получения травмы гражданином Шариком…

Доктор.Собакой, что ли?

Председатель.Да нет, это фамилия у дружинника такая – Шарик! Уж кто-кто, а вы, доктор, это знаете не хуже меня – вместе в травмпункт ездили. Зачем же передёргивать?

Командир.Сколько мы ещё отвлекаться будем!..

Афганец.Товарищ командир, мы же должны спокойно во всём разобраться! Тут судьба человека решается.

Начальник отдела кадров (себе под нос). Решается, да не вами!..

Замполит (умиротворяюще). Конечно, конечно, давайте решать все вопросы без спешки, демократичным путем. Для этого и собрались, чтобы показать, что судьба товарища Неизвестного нам всем не безразлична…

Назначенный (подхватывает). От лица офицерской общественности хочу заметить…

Третий офицер.А кто тебя уполномочивал от лица общественности говорить?

Второй офицер (тихо). Была бы общественность, а уполномоченный всегда найдётся…

Председатель (стучит ручкой по графину). Товарищи офицеры, мы отвлеклись. Прошу внимания, зачитываю объяснительную записку подсудимого. (Читает.) «С утра…»

С УТРА моросил дождь. Ближе к полудню, словно устав, перестал. Но солнце так и не выглянуло. Небо, задёрнутое завесой косматых туч, казалось, повисло на верхушках деревьев, на электрических столбах. Воздух был пропитан влагой, как губка.

Жидкая грязь, хлюпающая под сапогами, промокший насквозь бушлат, скользкий черенок лопаты в руках, и только одна мысль: поскорее закончить нелёгкую, изматывающую работу.

Ефрейтор Коваль вместе с сослуживцами оборудовал полевой автопарк целинного взвода. Работа близилась к концу. Оставалась самая малость – установить флагшток. Василий попытался поднять длинную железную трубу, но в одиночку не сумел. Крикнул товарищам:

– Мужики, подсобите! – и, когда подбежавшие солдаты ухватились за флагшток, стал заводить его нижний конец в вырытую лунку.

Вот тут-то и случилось непредвиденное: между флагштоком и проводами высоковольтной линии, пересекающей парк в том самом углу, где проводились работы, возникла электрическая дуга. Двух солдат, державшихся за флагшток повыше Коваля, отбросило в сторону, а ефрейтор, приняв на себя основной разряд, рухнул на траву…

Таким его и увидел командир взвода старший лейтенант Жуйков, прибежавший на место происшествия…

«Почему именно в моём взводе?» – терзался Жуйков, возвращаясь по размытой таёжной дороге из районной больницы. Зилок натужно ревел, а Жуйков думал сейчас не о погибшем Ковале. Не давали покоя мысли: что будет с ним самим? Какое наказание ждёт? Промелькнуло: «А может быть, есть возможность сбросить с себя хотя бы часть вины за происшедшее?»

Он отрешённо смотрел на понурые ели, обступившие дорогу, на грязные брызги, фонтанирующие из-под колес, а «услужливая» память снова и снова высвечивала подробности этого злополучного дня.

Рассвет был тусклым и зябким.

«Затягивать развод на работы не буду», – поёживаясь, решил Жуйков.

Как решил, так и сделал. Кратко поставил задачу: разбить автопарк в указанном месте. Назначил старших. О мерах безопасности не напоминал: и так каждый день говорим.

После развода к нему подошёл партгрупорг взвода старший сержант Мосунов, немолодой мужик, призванный из запаса:

– Александр Васильевич, неладно получится, если будем парк делать строго по схеме, которую из батальона прислали… Обязательно под высоковольтку залезем! Сдвинуть бы границы парка, да некуда: впереди – пашня, сзади – лес. Может, сделаем территорию чуть-чуть покороче, чем предписано?

Жуйков насупился – никак не мог привыкнуть к манере Мосунова ставить под сомнение принятое им, командиром, решение. Однако в словах партгрупорга было как раз то, что беспокоило и самого Жуйкова. В нём боролись два чувства: желание не нарушить инструкцию, запрещающую разбивать автопарки вблизи высоковольтных линий, и стремление выполнить требование плана-схемы, присланной руководством. Чашу весов перевесило воспоминание о недавнем визите проверяющего, который долго распекал его за незначительное отступление от такой же инструкции.

– Будем делать парк по схеме, – сказал Жуйков и с обидой добавил: – Ты бы, Мосунов как парторг не оговаривал мои распоряжения, а людей мобилизовывал на ударную работу!

Старший сержант пожал плечами, мол, вам виднее, козырнул и отошёл, явно неудовлетворенный разговором.

Через некоторое время направился в парк и сам Жуйков.

Он шёл по обочине скользкой просёлочной дороги, стараясь не заляпать грязью надраенные до блеска хромовые сапоги.