Александр Кердан - Суд офицерской чести

Сумел пройти аккуратно, и от этого неприятный осадок, оставшийся в душе после разговора с Мосуновым, улетучился.

В парке вовсю кипела работа. Одни солдаты устанавливали проволочное ограждение, другие ставили палатку для КТП, ремонтники во главе с Мосуновым возились с эстакадой.

Жуйков остался доволен и территорией, и работой подчинённых.

– Товарищ старший лейтенант, а что с флагштоком делать? – К Жуйкову подбежал ефрейтор Коваль.

– Ну, есть ведь план-схема у начальника КТП. Не первый же раз парк разбиваем. Смотри в схему, Василий, и не задавай глупых вопросов. Всё делаем по схеме! Тютелька в тютельку! Понял?

– Так точно, понял, товарищ старший лейтенант! – приложил руку к пилотке ефрейтор.

А Жуйков, ещё раз оглядевшись, решил, что его миссия здесь выполнена. Можно сходить на ПХД – взводный повар обещал чайку заварить покрепче.

Снова в парке он оказался уже после того, как случилась беда.

Василий Коваль, раскинувшись, лежал на пожухлой траве…

– Фельдшера, фельдшера, быстрее! – крикнул Жуйков столпившимся вокруг солдатам. – Мосунов, звони в район, вызывай «скорую»!

А сам, опустившись на колени возле Коваля, стал делать ему искусственное дыхание.

Прибежал испуганный фельдшер и долго возился со шприцем.

Пульс у пострадавшего прощупывался слабо. Он был без сознания. На какое-то мгновение Василий пришёл в себя и прошептал: «Спасите, ребята… Жжёт в груди…»

«Скорая» – видавший виды санитарный автобус – прибыла только через час. Коваля, не переставая делать ему искусственное дыхание, погрузили в неё. Жуйков на грузовой машине поехал следом.

Спасти Василия не удалось. Он скончался, не приходя в сознание, на пути к районному центру.

«Гибель солдата мне не простят». – Жуйков понял: главный и единственный виновник трагического происшествия – это он.

…В военное училище Жуйков поступил по собственному желанию сразу после окончания средней школы. Поступил, по-юношески горячо веря: где армия – там порядок. Порядок во всём!

Но уже первые дни пребывания в училище заставили на многие вещи посмотреть другими глазами.

Он поступал в училище самостоятельно. Однако видел, что многих его ровесников привезли к училищному КПП и ввели в курсантскую жизнь «за ручку» папы и дяди с большими звёздами на погонах. У него-то таких родственников не было. Значит, надо было учиться так, чтобы этот недостаток компенсировать!

Училище Жуйков закончил с отличием. На зависть сокурсникам получил назначение в прославленное Краснознамённое соединение, в отличную роту, в списки которой навечно зачислен герой-фронтовик.

– Взвод в роте героя не может быть отстающим. Быть всегда впереди – наш девиз. Запомни, Жуйков! – наставлял «зелёного» лейтенанта ротный.

И Жуйков запоминал.

На первых же итоговых стрельбах увидел, что для солдат геройской роты мишени показывают с перекрытием временного норматива, всегда в одной и той же последовательности. Попытался заспорить – это же игра в поддавки! Командир роты осадил:

– Не влезай, лейтенант! Ты что, не хочешь быть командиром отличного взвода?

И Жуйков умолк. Командиром отличного взвода быть ему очень хотелось. Потом заметил он ещё одну особенность. В геройскую роту попадали служить только солдаты с высшим и незаконченным высшим образованием из Москвы, Ленинграда, других крупных городов. А в соседние роты – призывники из Средней Азии или Закавказья, многие из которых по-русски не говорили совсем. «Мы же заранее оказываемся в привилегированном положении… Какое тут соревнование?» – подумалось ему тогда. Но он снова промолчал. Так приятно было видеть свой портрет на стенде «Передовые командиры соединения»!

Постепенно девиз «Быть всегда впереди!» превратился для него в формулу «Быть впереди любой ценой!» Оправдание нашлось легко: «Мы же служим в геройской роте и не можем позорить её славу…»

Уже в конце первого года его заметили. Жуйков досрочно получил очередное воинское звание. На торжественных собраниях сидел в президиуме. Рядом с комдивом. Строгий командир соединения благосклонно относился к щеголеватому, подтянутому офицеру.

Отправляя Жуйкова на уборку урожая, генерал напутствовал:

– Приедешь с медалью – доверю роту! Дерзай, взводный!

На целине дела у Жуйкова пошли неплохо. Взвод справлялся с плановыми заданиями, не имел грубых нарушений воинской дисциплины.

Командиры соседних взводов при встрече называли Жуйкова не иначе как «наш правофланговый».

Все надежды Жуйкова на карьерный рост перечеркнула трагическая и нелепая смерть ефрейтора Коваля…

Известие о гибели Василия во взводе восприняли по-разному. Это понятно, ведь и люди были разные. «Партизаны» – призванные из запаса сорокалетние мужики – и совсем «салажата» – срочники.

Большинство из тех, кто постарше, переживали, жалели детей Василия. Их у него было двое. Те же, кто помоложе, упрекали Коваля за ротозейство, неосмотрительность.

Но на таких цыкали, и они умолкали.

Жуйков ходил с потухшим взглядом.

– Жалко взводного, – тихо сказал начальник КТП прапорщик Иванов седоусому старшему прапорщику Кондратенко, – теперь заклюют…

– Ты соби жалей, дурачына… Тэпэрь понайидут… – Кондратенко имел в виду старый армейский принцип: комиссии не оставят в покое подразделение, где случилось происшествие, и будут висеть над ним, как дамоклов меч, пока где-то не произойдёт что-то ещё более страшное…

Пророчество Кондратенко стало сбываться уже к вечеру. Первым примчался на заляпанном грязью по самый капот «уазике» заместитель командира батальона по политической части майор со смешной фамилией Кривда.

Высокий, сутуловатый, он всем своим обликом как будто подтверждал поговорку, что фамилии с потолка не берутся: ходил, чуть наклонив правое плечо вниз, с усталым, перекошенным, как от зубной боли, лицом. Но, несмотря на внешнюю несуразность и совсем незамполитскую фамилию, Кривду в батальоне уважали за компетентность, умение выслушать и дать добрый совет.

Едва Жуйков доложил о сути происшествия, майор сразу потребовал принести протоколы партийных и комсомольских собраний, журнал учёта политзанятий, тетрадь индивидуальных бесед.

Увидев, что взводная документация в запущенном состоянии, он чертыхнулся:

– Приедут из оперативной группы, не сносить тебе головы, Александр Васильевич! Да и мне заодно с тобой…

Жуйков знал, что замполит учится в академии. Слышал, что по приказу министра обороны заочники не должны посылаться в длительные командировки… А вот Кривда не отказался, поехал на целину.

«Переживает за свою академию, – мрачно подумал Жуйков, – могут и отозвать за «чепок» или на сессию не отпустить…»