Сулейман Рагимов - Орлица Кавказа

Конечно, он и до сих пор не раз имел случаи убедить людей, что свое имя он заработал недаром. Он не раз выходил победителем из неравных схваток с любым врагом, а когда обстоятельства складывались не в его пользу, — там он исчезал, оставив одураченного противника с носом. Он мог пройти через любое горное ущелье, где и архар не сумел бы пробраться, и птица не рискнула бы пролететь. Но сейчас — деться ему было некуда. Сырые камни домов — это не то, что каменистые склоны ущелий, где настоящий дом Гачага.

К тому же, за ним неотрывно следили глаза друзей. Он не мог не понимать, что любое проявление уныния или слабости — немедленно дали бы ядовитые ростки в душах тех, кто готов отдать за него самую жизнь. Нужно было показывать личный пример в стойкости и присутствии духа. А это было очень непросто.

При этом, необходимо было жестко держать в руках всех, кто собрался, дабы помочь ему,' Наби, сыну Ало. Потому что, стоило лишь сдать нервам одного из его соратников, стоило ему совершить жестокий или рискованный поступок — и последствия трудно было бы предсказать. Потому что тот, кто взял в руки оружие — может оказаться и борцом за правое дело, и просто разбойником. Потому и нужна была железная дисциплина. И выдержка.

Собственно, в этой ситуации выдержка была необходима каждому. И в лагере Ало-оглы, и в лагере генерал-губернатора. Даже мелочь могла повлиять на течение событий, так были натянуты у всех нервы.

Вернувшись со встречи с полковником Белобородовым, генерал-губернатор застал свою ненаглядную Клавдию Петровну около окна, приникшую к стеклу и пристально вглядывающуюся в безоблачное синее небо над Гёрусом.

Заслышав шаги мужа, княгиня Клавдия спросила, не оборачиваясь:

— Что это за птицы летают?

Взгляд старого охотника различил мгновенно:

— Орлы, княгинюшка…

— Вот как?

Взгляд губернатора с тоской следил за величественными птицами, столь безмятежно и свободно парящими в вышине.

— Что это они собрались? Никогда их столько сразу не видела!

Генерал хотел было ответить, что это явно не к добру, чуют, что будет чем поживиться… Однако Клавдия Петровна продолжала свою линию:

— Может, они решили приободрить «Орлицу Кавказа», которую мы пленили?

— Не радуйтесь за нее, ма шер, из ее покоев неба не видно, — хмуро ответил супруге генерал.

Но Клавдию Петровну не смутил его нелюбезный тон. Она не унималась:

— Может, уже пришло вам время самому познакомиться с той, что породила столько суеты, хлопот и разнотолков? Губернатор нетерпеливо подернул плечом.

— Что толку от беседы с разбойницей? Вот уж…

— Вы нелюбезны, мой друг! Могли бы с ней повидаться уже потому, что я прошу вас об этом.

— Ваше желание, дорогая, для меня всегда закон. Хотя, честно говоря, никак не могу понять — почему она и ее судьба вас столь сильно волнуют?

И добавил уже шутливо:

— Может, келагай, мусульманский платок, который украшает вашу прелестную головку, одновременно навевает мысли, достойные дочери этого народа?

Клавдия Петровна принять его шутливый тон не соизволила и продолжала вполне серьезно и даже торжественно:

— Речь идет не о моей прихоти. Пока вы держите орлицу взаперти, орел будет непрестанно кружить над вашим домом, и берегитесь зазеваться хотя бы на миг!

— Как вас, милая, напугали эти орлы, парящие в небе!

— Не столько напугали, сколько напомнили об осторожности. А это, согласитесь, не одно и то же.

— Ну, вам лично, моя красавица, ничего не грозит, поверьте!

— Как сказать… Я не вижу причин для подобной уверенности. Может быть, как раз самый простой путь для Гачага Наби — украсть меня или вас! — а, может, обоих — и умчать в свои неприступные горы. Вот тогда ваша игра окажется проигранной окончательно. И, смею думать, все ваши пушки при этом окажутся бесполезными.

Нужно сказать, удар был рассчитан точно, стрела попала в цель. Конечно, самый естественный путь для удальца, каким, видно, недаром слывет этот Ало-оглы — ты украл у меня жену, я у тебя украду твою, а потом уже будем разбираться…

Губернатор тотчас представил себе, как темной ночью резвый конь мчит хмурого седока в гору по крутой тропе, направляясь в стан разбойников, ждущих у костра его возвращения с заветной добычей… Конь храпит, всадник подкручивает усы, а поперек седла переброшен недвижный куль, в котором надежно упакованная красавица Клавдия, с кляпом во рту, связанная по рукам и по ногам…

Видно, раздумья эти отразились хмурой тенью на лице старого вояки, и жена спросила его чуть кокетливо:

— Что? Обдумываете, каково мне придется, попади я в лапы гачагам?

— Да… Вот уж этого я бы никак не хотел… — ответил ей генерал сумрачно. И особенно нахмурился оттого, что ему показалось — отчаянную его супругу эта перспектива пугает куда меньше, чем его.

Но она легко развеяла сомнения губернатора, прощебетав:

— Ну, не надо, так мрачно, дорогой мой… Мы ведь вместе, а вы, я уверена, не дадите меня в обиду!

Морщины на челе генерал-губернатора разгладились.

— Но дай бог нам выпутаться из этой ужасной истории — и вы мне обещаете, мои шер, что мы бросим все и уедем в Париж. Прочь из этого дикого края! Прочь из этой умирающей империи, которая не то что с внешним врагом, каким-нибудь новым Буонапарте, а с обычным врагом сладить не может! Прочь!

Потом от приятных предвкушений о том, как весело жить в прекрасной доброй Франции, княгиня со вздохом вернулась к событиям сегодняшнего дня:

— Кстати, чем закончился ваш разговор с полковником Белобородовым?

— Полагаю, что лучше его сменить… Пост уездного начальника в столь немирном крае ему не по зубам.

— Кто же вместо него?

— Есть здесь один офицеришко. Говорят, он пользуется каким-то особым покровительством Петербурга. Человек этот резок и безжалостен. Думаю, что это именно то, чего требует данная ситуация.

— Так за чем же дело?

— Размышляю, что мог бы предпринять я сам до этого шага, чтобы чертов шпион не приписал бы себе потом все победные лавры.

Клавдия Петровна взглянула на супруга с любопытством:

— Браво. Вот это умно… А что касается Белобородова — не переговорить ли мне с его женой? После такого разговора многое может стать куда более ясным.

Генерал-губернатор и сам о таком обороте не раз подумывал, однако поделился опасениями:

— Только имейте в виду: мне донесли, что в этой семье нет мира и согласия. Супруга Белобородова — в отличие от него, убежденная монархистка. Но это не единственное, что разъединяет их…

Княгиня не захотела услышать явного намека, прозвучавшего в словах князя. Она распалилась:

— Ну, если Белобородова столь благонамеренна, то мне уже совершенно непонятно, что же происходит. Неужто она не в силах изгнать из своего дома вольнодумную литературу? Почему она не убедит полковника пересмотреть свои взгляды? Или хоть не заставит его избежать их публичных проявлений?