Эмэ Бээкман - Чертоцвет. Старые дети [Романы]

Якоб тоже исходил вдоль и поперек земли Россаского хутора, он долго искал подходящий клочок земли, где бы можно было заложить новый хутор. Выбор места — дело не шуточное, не каждая пядь земли годилась для того, чтобы стать священным местом — двором родного дома. Да и грядущие поколения должны были до последнего вздоха помнить траву-мураву отчего крова. К тому же Якоб хотел обосноваться подальше от сердца Медной деревни.

Наконец он облюбовал подходящее место на краю болота. Оно находилось на расстоянии броска камня от баньки Явы и Матиса.

Хоть и много было возни и труда, но к зиме почти все семьи погорельцев имели крышу над головой, в стенных проемах — окна и двери. Ранним утром из трубы каждой избы тянулся кверху благословенный дым родного очага. Никто не хотел вспоминать о минувшем несчастье. Только слабые копаются в прошлом, сильные же смотрят вперед. И сильным быть приходилось, иначе на этой земле не прожить. Может, если кто и вспоминал страшную рождественскую ночь, то про себя, как сейчас Эва, когда на нее находила бессонница.

После того как был построен новый россаский дом, Роози стала то и дело просить придвинуть ее к тому окну, которое выходило на болото. Россаский дом был едва виден из-за деревьев — кого же ждала Роози с той стороны?

Однажды она потребовала, чтобы ей дали палку. С тех пор она берегла эту палку с кривой ручкой как зеницу ока. Годами палка валялась за шкафом среди прочего хлама, кому она принадлежала — Роози не помнила, однако приказала Эве разыскать ее. Поначалу Эва с тихой надеждой следила за сидящей Роози, которая сжимала в ладони рукоятку палки. Можно было подумать, что больная лишь на миг присела на стул и тотчас же, как только чуть-чуть соберется с силами, встанет и пойдет навстречу тому, чьего прихода, казалось, она ждала. Иногда, в сумерках, Эве мерещилось, будто Роози приподнимается и ей нужна лишь небольшая поддержка и ободрение, чтобы нетвердым шагом пройти по комнате.

Эва заметила, что и она, подобно Роози, то и дело стала поглядывать в окно. Каждая темная фигура на белой снежной равнине невольно заставляла биться сердце. Но ведь ей-то некого было ждать.

Вязание чулок не интересовало больше Роози. Изо дня в день она сидела у окна, от искрящегося снега глаза ее слезились. Вид неподвижной золовки терзал Эву, лучше бы она перетаскивала больную с места на место — пусть даже надорвалась, — все-таки это больше бы походило на жизнь. Теперь Эва стала чувствовать себя виноватой, словно это ее мысли приковали Роози к месту. Эва пыталась заговаривать с больной, голос ее становился чужим и молящим — Роози не отвечала и отмахивалась от нее. Как будто Эва мешала ей слушать какие-то таинственные шепоты, ни одного слова из которых нельзя было пропустить. Однажды Эва заметила, что стала ходить на цыпочках. Часто она ловила себя на том, что, прижав палец к губам, делала детям знак вести себя потише. И все-таки Эву огорчало, что Вийда и Наан мало резвились и редко баловались, хотя она сама заставляла их неподвижно сидеть на месте, подобно Роози.

Эва жалела о тех благословенных временах, когда Роози вывязывала свои мысли на длинных красных чулках.

Кончилось бы наконец это мучительное ожидание!

Да и ждала ли Роози кого-то?

Может быть, она стерегла болото, чтобы страшное колесо, перерезавшее в ее сновидениях Виллаку, не выкатилось бы из-за кустарника.

А может быть, в долине вот-вот быть какому-то небывалому несчастью.

Судьбе ведь безразлично, что земля Долины духов и так уже вздыблена от костей и черепов. Или Роози просто помешалась? Вдруг она среди бела дня видела пляшущих на снегу духов?

Не могла же Роози надеяться, что сводный брат Юстины, ее прежний хозяин, в один прекрасный день войдет в калитку, приблизится к окну и протянет руки к сидящей за стеклом Роози?

Может быть, Эва и Иоханнес зря скрыли от нее, о чем говорила вся деревня? Может, к Роози вернется здравый рассудок, если они ей все расскажут?

Что делать?

Так, на цыпочках, нельзя было продолжать жить.

Роози и не слышала о том недавнем большом торжестве, на которое пожаловало полволости гостей. Кто бы мог подумать, что после всего того, что случилось, с белого облака на землю спустится маленький ангел. Грешный хозяин и его жена, скинувшая Роози с чердака на камень, с такой радостью встретили появление маленькой дочери, словно в дом к ним пришел спаситель. Они утверждали, что счастливы. Такими словами в этих краях просто так не бросались. В окрестностях Долины духов никогда раньше не находилось места счастью. Разве что на миг, и этот миг навеки сохраняли в тайне.

Эва не думала, что поздний ребенок родился от большого счастья, скорее от отчаяния. А может, они хотели заставить людей забыть о Роози, которая сидела у окна со слезящимися от слепящего снега глазами? Неужто они верили, что чистота и нетронутость нового существа способна заставить забыть о предыдущих поколениях, как молодая весенняя трава о прошлогодней сухой?

С наступлением вечера Роози просила придвигать ее поближе к теплой плите. Там она сидела и глядела в огонь, словно из пламени возникали видения.

Эва клала на колени Роози клубок красной шерсти, но Роози умудрялась сбрасывать его на пол. Чудо еще, что она не сбросила с подоконника красный моток, который, подобно спелому плоду, ждал, когда кто-нибудь позарится на него.

Как-то вечером Эва ощутила неодолимое желание криком изгнать из виллакуского дома завораживающую тишину. Она раскачивалась на пороге комнаты, словно находилась на грани жизни и небытия. Эва призвала на помощь все свои силы и подавила приступ охватившего ее отчаяния — она не хотела пугать детей. Вийда и Наан стояли недалеко от двери, прижавшись спиной к висящим на вешалке шубам.

Рука Роози дрожала, тем не менее она достаточно твердо держала трость, на которой плясали маленькие голубые язычки пламени. Роози не заметила Эвы, а может, нарочно хотела попугать ее — больная пошевелила тростью, словно хотела заставить огонь гореть сильнее. Горящая палка оказалась совсем близко от стены, там, где висели пучки полыни и ромашки. Рука больной устала, конец палки медленно опустился вниз. А может, она просто хотела поворошить кучу бересты у очага?

Секундой позже Эва поняла, что могло бы произойти, не подоспей она вовремя, ведь Роози не в силах была нагнуться, чтобы засунуть палку в очаг. Скоро маленькие голубые язычки пламени поползли бы вдоль палки кверху и перепрыгнули на рукав Роози.

Эве, пришлось применить силу, чтобы оторвать от палки Роозину руку. Палка была брошена в огонь. Пальцы Роози один за другим быстро задвигались, это выглядело так, будто капризный ребенок топал ногами.