Сьюзан Ховач - Башня у моря

Два дня спустя после известия об убийстве Макгоуана мне пришлось присутствовать при разговоре дяди Томаса с другим моим дядей, Дэвидом, о том, что делать с Драммондом.

– Разве у нас есть выбор? – спросил я, когда мне удалось вставить словечко.

Они оба посмотрели на меня так, словно мне не хватало мозгов.

– Мой дорогой Нед, – сказал дядя Томас, – Драммонд может сколько угодно думать, что займет место Макгоуана, но будь я проклят, если назначу его управляющим. Я ни на йоту ему не верю.

– Неужели вы не понимаете? – Я недоумевал, почему им непонятно то, что ясно вижу я. – Не имеет никакого значения, назначите вы его или нет. Даже если вы наймете другого человека, решения будет принимать Драммонд. Вы оба уедете в Англию, а мать попросит Драммонда управлять имением, будет там управляющий или нет.

– Не думаю, что твоя мать сможет это сделать, – с сомнением пробормотал дядя Дэвид.

– По закону это невозможно, – категорически возразил дядя Томас.

– Послушайте, дядя Томас, я не хочу показаться дерзким, но вы просто не понимаете. Драммонд будет делать то, что считает нужным, и моя мать не собирается ему мешать. Более того, я вовсе не думаю, что он намерен делать что-то плохое, так не лучше ли просто сдать карты по-честному, чем становиться на его пути?

– Боже милостивый! – воскликнул дядя Дэвид. – Нед, ты говоришь как американский карточный шулер.

Дядя Томас добавил:

– Ты не думаешь, что тебе пора начинать говорить как англичанин?

– Да нет, черт побери! – вскричал я, поскольку вышел из себя к этому моменту. – Какого рожна мне говорить как англичанин? Я не англичанин. Я родился в Ирландии и вырос в Ирландии, а теперь я вернулся в Ирландию, проведя два года в Америке, и я вам клянусь: когда мы обоснуемся в Кашельмаре, заправлять там будет Драммонд. Он избавился от Макгоуана, как всегда это планировал, и он использует вас, чтобы избавиться от моего отца, а потом поселится в Кашельмаре и будет заботиться о моей матери, и если вы не станете ему мешать, то все, возможно, будет хорошо. И так продлится по крайней мере до моего совершеннолетия, пока я не возьму бразды правления в свои руки. Вы, дядя Томас, твердите, что не доверяете Драммонду. Так вот, вы ошибаетесь. Можете не сомневаться, он будет работать с утра до ночи и обеспечивать мою мать и ее детей, потому что именно это Драммонд и делал последние два года.

Они уставились на меня, лишившись дара речи, и я понял, что моя речь, напичканная американскими словечками и выражениями, потрясла их до глубины души.

Я попытался еще раз.

– Послушайте, сэры, – произнес я, изо всех сил стараясь наскрести остатки моего английского, – извините, если был груб, но я чертовски огорчен. Я не хочу больше никаких неприятностей, не хочу никаких ссор, просто боюсь, что если вы затеете склоку с моей матерью и Драммондом, то ни конца ни краю этому не будет. Знаю, Драммонд вам не нравится, как и то, что он живет с моей матерью, но неужели вы не хотите дать ему шанс проявить себя? Он был очень добр с нами.

Это их тронуло, к чему я и стремился.

– Бедняга Нед, – выдохнул дядя Дэвид. – Досталось тебе.

– Пожалуй, мы должны дать Драммонду шанс, – согласился дядя Томас. – По крайней мере, это он заслужил. Но ему нужно вести себя чертовски осторожно с твоей матерью, иначе Сару ждут проблемы, когда она подаст на развод.

– Все это ужасно неприятно, – добавил дядя Дэвид. – Для детей, я хочу сказать. Господь милостивый, представляешь, что скажет Маделин? А она непременно сообщит, что нравственное благополучие детей под угрозой.

– Не могу поверить, что тетя Маделин ляпнет такую глупость. – Я снова вышел за рамки приличия. – Четверо детей живут под присмотром пьяного извращенца, и всем наплевать, но когда они попадают в руки матери, лучшей матери в мире, хотя она и спит с мужчиной, не обвенчавшись с ним, тогда их нравственное благополучие оказывается под угрозой.

Это, естественно, вызвало вспышку. Оба вскочили на ноги, и, хотя дядя Дэвид начал было: «Мой дорогой Нед…» – дядя Томас перекричал его:

– Послушай, такое поведение совершенно неприемлемо! Мне жаль, но это так. Тебе тринадцать с половиной, и ты уже должен знать, что дети твоего возраста обязаны говорить на приличном языке, общаясь со старшими. Понимаю, ты расстроен и все эти события для тебя очень тяжелы, но ты ничего не добьешься грубостью. Это неправда, что никого не волновала неподходящая для детей среда в Кашельмаре как до, так и после твоего отъезда в Америку. Маделин, Дэвид и я очень беспокоились, и, если бы Сара не решила вернуться, мы бы наверняка обратились в Канцлерский суд, чтобы он назначил опекунов над детьми. Это позволило бы изъять их из Кашельмары под опеку назначенных лиц. Мы не пошли на это по единственной причине: твой отец – помнишь ты это или нет – предан детям, и мы не могли решить, что больше повредит им: остаться в Кашельмаре или уехать оттуда.

– Вы могли бы отправить их в Америку к моей матери!

– Вот уж этого мы точно не могли! Твой отец обратился бы в суд, и, поверь мне, ни один судья не дал бы согласия на отправку детей за границу к беглянке-жене, живущей во грехе.

– Но…

– Не прерывай меня. И ты, Дэвид, не прерывай. Послушай, Нед. Мы все знаем, что твой отец в настоящее время не способен воспитывать детей. Но ведь судья может прийти к выводу, что и твоя мать не годится для роли воспитателя, а ты, кажется, никак не хочешь понять этого. Я не утверждаю, что он придет к такому выводу, а только говорю – может прийти. Вот почему важно уладить все эти семейные проблемы в кругу семьи, без привлечения суда. Пожалуйста, не думай, будто мы не сочувствуем твоей матери. Это не так. Мы на ее стороне и считаем, что твой отец обошелся с ней безобразно. Но ты должен понять, что и она не чиста, как свежий снег, и есть много людей – и не последняя из них твоя тетушка Маделин, – которые могут справедливо осуждать твою мать за связь с Драммондом. Я понятно выразился?

– Для нас самое главное – благополучие всех вас, всех детей, – добавил дядя Дэвид. – Мы хотим делать все только вам во благо, но иногда так трудно понять, что пойдет во благо, а что нет. Порой я в равной степени злюсь и на Патрика, и на Сару. Меня расстраивает, что дети страдают из-за родителей, которые не могут вести себя подобающим образом.

После паузы я заявил:

– Я просто хочу вернуться домой. И больше ничего. Хочу увезти домой мать.

Тогда они и сообщили мне, что на следующий день отправятся в Кашельмару, чтобы забрать моего отца в Англию – лечить от пьянства. Как только он уедет, мать сможет вернуться домой с детьми.

Мои сестры и брат приехали в отель днем ранее вместе с дядей Дэвидом, Нэнни и новой гувернанткой мисс Камерон. Прежде я ее не видел, но Нэнни знал всю жизнь, и встретиться с ней снова было так же волнительно, как встретиться с Джоном, Элеонорой и Джейн.