Сьюзан Ховач - Башня у моря

Когда Дерри и Клара в начале августа вернулись после медового месяца, то присоединились к нам в Каусе, где уже начался яхтенный сезон, а вскоре, когда пришло время уезжать, я пригласил их к нам в Вудхаммер.

– Ты что сделал?! – воскликнула Сара, когда я упомянул ей о моем приглашении.

– Ну, ты же знаешь, как тебя одолевает скука в Вудхаммере. Я подумал…

– Скука будет одолевать меня еще сильнее, когда ты станешь целыми днями пропадать с Дерри, а мне придется развлекать эту отвратительную маленькую ломаку Клару! И потом, ты не забыл, что нас пригласили в Шотландию к…

– Мы не едем в Шотландию, – возразил я. – Мы едем в Вудхаммер.

– Но…

– Мы едем в Вудхаммер.

Я со всех сторон человек сговорчивый, но вполне способен держаться раз принятого решения.

– Хорошо, – согласилась Сара, у которой на щеках проступили алые пятна. – Но без Дерри и Клары.

– Черт побери, Сара, им больше некуда ехать, и они не могут торчать в городе в августе.

– Они мне не нужны в Вудхаммере! – истерически воскликнула Сара. – Я и без того достаточно долго мирилась с их присутствием!

– Как ты можешь это говорить, когда они только-только вернулись после медового месяца – и недели не прошло?

– Разве я не мирилась с ними с того самого дня, как мы уехали в октябре из Вудхаммера в Лондон? Да вы с Дерри ни на шаг друг от друга не отходите, это уже невыносимо! Маргарет просила, чтобы я мирилась с этим, пока он не женится, но больше, что бы она ни говорила, я терпеть не собираюсь.

Меня это убило. Я и понятия не имел, что ее одолевают такие сильные чувства, но все же мне ее слова показались чрезмерными. Разве человек не должен время от времени встречаться со своим лучшим другом? Чувствуя потребность в дружеской помощи, я, как всегда, обратился к Маргарет, но, к моему удивлению, она была со мной очень холодна и заявила, что мне пора оставить Дерри – пусть живет своим умом.

– Ты сделал все, что может сделать друг, и даже больше, – откровенно сказала она. – Теперь он какое-то время должен жить собственной жизнью и не зависеть от тебя. Пусть найдет кого-нибудь другого, кто бы пригласил его пожить за город.

– Но у него нет других настоящих друзей. У меня ведь есть какие-то обязанности.

– Да, есть! – воскликнула Маргарет с таким напором, что я вздрогнул. – Но твои обязанности не перед Дерри, а перед Сарой. – И она посмотрела на меня взглядом, который проделал бы дыру в двухдюймовой доске самого твердого дерева.

– Хорошо. – Я сдался: спорить с ней и дальше было бесполезно. – Возможно, ты права, но я уже пригласил Дерри. Я же не могу теперь сказать ему: «Нет, не приезжай».

– Поскольку ты его единственный друг, не сомневаюсь, что он поймет, если ты извинишься и скажешь, что вынужден изменить планы.

Все это было чертовски неловко, но, к счастью, мне стало известно, что в двух милях от Вудхаммера сдается маленькое поместье под названием Бингхам-Чейз, и я тактично посоветовал Дерри снять его под тем предлогом, что Кларе, может, понравится пожить в своем маленьком имении за городом этим летом. Пришлось аккуратно подбирать слова, чтобы не задеть его чувства, а Сара тем временем устроила жуткий шум, узнав, что Странаханы будут нашими соседями. Но ведь она не сетовала на их соседство в Лондоне, а потому я понять не мог, с чего это она так разъярилась, но, чтобы успокоить ее, я завел разговор о нашей скорой поездке на Континент, и Сара пришла в чувство – принялась разглядывать карты и путеводители. Опасность начала Франко-прусской войны была велика, поэтому я предупредил, что разумнее воздержаться от посещения Парижа, но путешествие морским путем в Италию было вполне безопасным. К тому же Италия привлекала меня больше Франции. Мне нравились итальянские краски и формы кипарисов, дворцы и картины, мрамор и бронза, вино и смех. И этот красивый, изящный язык.

– Вот подожди – увидишь Флоренцию, – горячо убеждал я Сару и, к своему удивлению, обнаружил, что и сам вовсе не против этого путешествия.

Я написал моим юристам, что мне необходимы деньги для трехмесячного пребывания за границей, и за день до нашего предполагаемого отъезда из Лондона в Вудхаммер ко мне на Курзон-стрит неожиданно зашел мистер Ратбон из «Ратбон, Армстронг и Мазер».

Мистер Ратбон вовсе не был желчным стариком, какие часто встречаются среди семейных адвокатов. Ему еще не исполнилось и сорока, одевался он со вкусом и носил длинные бакенбарды на манер лорда Дандриари [8] Лорд Дандриари – персонаж британской пьесы 1858 года «Наш американский кузен» Тома Тейлора. Олицетворение добродушного, но безмозглого аристократа. В пьесе этот герой отличался чрезмерно пышными бакенбардами. . «Но молодой Ратбон очень благоразумный человек, – сказал мой отец, когда умер старик Ратбон. – Он вполне может делать то, что делал и его отец».

По какой-то причине я всегда раздражался, вспоминая это замечание, хотя при встречах с Ратбоном старался прогонять всякие предубеждения.

– Лорд де Салис, – проговорил он, засвидетельствовав мне почтение на свой обычный манер, – к сожалению, мне необходимо обсудить с вами один деликатный и неприятный вопрос.

Я понятия не имел, о чем он ведет речь, а потому предупредил, что у меня через полчаса назначена встреча за ланчем, и попросил его изложить свою проблему как можно скорее.

– Конечно, милорд. Речь идет, к сожалению, о финансовой ситуации вашей светлости.

– Да-да, – пробормотал я, подавляя зевоту. – Вы подготовили деньги для моей поездки в Италию?

– Милорд, – заявил Ратбон, – дела обстоят таким образом, что в настоящий момент для вашего предполагаемого путешествия в Италию не имеется средств.

Я сразу же понял, что он сошел с ума. Вот я сижу тут в собственном доме на Курзон-стрит, владею Вудхаммер-холлом и Кашельмарой, имею годовой доход в бог его знает сколько тысяч фунтов и при этом не могу наскрести какие-то жалкие фунты, чтобы съездить с женой в Европу?

– Ваша светлость задолжали банкирам значительные средства, – пояснил Ратбон.

– Ну и что? Разве банкиры не для этого и существуют?

– Лорд де Салис, наступает момент, когда даже банкиры подводят черту. А кроме банкиров, есть, к сожалению, еще и заимодавцы. Мне нанес визит некто мистер Голдфарб с Бред-лейн.

– А, это карточные долги. Я надавал расписок приятелям в клубе, а когда пришел срок покрыть долги, мистер Голдфарб помог мне. Он друг капитана Дэнзигера, секретаря клуба, и был очень любезен.

– Даже мистер Голдфарб не может быть любезен вечно, милорд…

– Постойте… – прервал я стряпчего, решив, что уже наслушался этой белиберды. – Да, я в этом году потратил немало денег, но я небедный человек и не понимаю, с чего это мои кредиторы так всполошились. В Лондоне, вероятно, много людей, чьи долги намного превосходят мои.