Сьюзан Ховач - Башня у моря

– Я поеду с тобой, если хочешь, – сразу же согласился он. Нет на земле друзей лучше Дерри. – Мне наплевать и на этого старого седобородого козла, и на потрепанную толстую жабу.

И он так похоже изобразил кузена Джорджа, наставляющего меня, что я не мог удержаться от смеха, а посмеявшись, почувствовал себя лучше и уже не так боялся предстоящего мне испытания.

– Нет, – отказался я, собирая все свое мужество. – Я сам залез в эту яму – сам должен и выбираться. Было бы несправедливо еще и тебя заставлять мучиться. Оставайся с Кларой и почитай за меня новенну или соверши какой-нибудь другой католический ритуал, которые ты так любишь.

Он стал возражать, но я проявил твердость и на следующее утро, приняв самое свое отважное выражение, отправился в муторное путешествие в Ирландию.

Когда добрался до Кашельмары, шел дождь, а в доме стояла сырость, как в склепе. Присев у камина в библиотеке, я выпил много горячего бренди с водой, прежде чем набраться мужества и подняться в мою комнату, но на следующее утро из носа у меня потекло, и я проникся невыносимой жалостью к себе. Дождь еще не кончился. Озеро имело цвет закопченного стекла, а на горах лежал густой туман. Делать мне больше было нечего, и я снова устроился у огня в библиотеке с горячим бренди и водой, и вот, когда я уже почувствовал себя лучше, появились кузен Джордж и Дьюнеден, и я опять ощутил себя больным, как голодранец в тюрьме.

Мне и в голову не приходило, почему они решили встретиться со мной в Кашельмаре вместо Дьюнеден-касла или Леттертурка, но ответ вскоре стал мне ясен. Мои инквизиторы хотели поговорить с Макгоуаном, посмотреть книги и убедиться, что имение управляется в моих наилучших интересах.

– Патрик, откровенно говоря, – сказал Дьюнеден своим хорошо поставленным голосом, – я никак не могу поверить, что ты жил настолько не по средствам, что тебе нужен кредит в таких огромных размерах.

– У меня в этом году было много крупных расходов, – смиренно объяснил я.

Понимая, что лучше молчать о громадных проигрышах в карты или о свадьбе Дерри, я сказал только:

– Господи, Джордж, ты же не ждешь, что я предоставлю список трат. Поговори с Ратбоном, если тебя интересуют подробности, но лично я не понимаю, зачем нужна такая въедливость.

– Мой дорогой Патрик, – заявил Дьюнеден, напомнив мне своим тоном отца, – ты просишь нас дать тебе в долг значительную сумму. Полагаю, мы в таких обстоятельствах обязаны поинтересоваться твоими финансовыми делами.

– Да, конечно, – пробормотал я, спеша успокоить его. – Это я понимаю. Хорошо. Так с чего мы начнем?

Что за ужасный это был день! Вызвали Макгоуана, принесли бухгалтерские книги, исследовали каждый пенс дохода с имения. Следующие три дня мы объезжали имение (дождь шел непрерывно) и инспектировали все на месте. Кузен Джордж заметил, что арендная плата скандально низка, потому что для многих арендаторов она не поднималась с начала пятидесятых, и Дьюнеден тоже счел это ошибкой – арендная плата должна быть поднята до реальных сумм.

– Как только ирландцы привыкают к крыше над головой за гроши, – заявил он, – они будут ногтями и зубами отбиваться, чтобы не платить больше.

А кузен Джордж добавил:

– Ты им дай палец – они оторвут всю руку. И потом, это для их же блага, Патрик. Если ты обанкротишься, то это им не поможет. А я видел много погибших имений после голода и знаю, как арендаторы страдают в таких обстоятельствах.

Несмотря на все это, Макгоуан, хотя и неохотно, был признан честным, а его работа – вполне приемлемой.

– Так, – подвел итог Дьюнеден, когда Макгоуану были даны поручения относительно новой арендной платы, – с Кашельмарой мы разобрались. Теперь требуется заняться Вудхаммером.

Я пытался возражать, но это было бесполезно, потому что они держали меня на коротком поводке, и мы все это понимали. Я оказался в очень неловком положении – пришлось объяснять Саре, почему я посвящаю моих родственников в свои дела, и весь этот несчастный процесс, который мы прошли в Кашельмаре, начался снова.

По иронии судьбы я всегда был совершенно уверен: в Вудхаммере все организовано идеально, но оказалось, старик Мейсон, мажордом, стал давать слабину, и доходы резко упали. Кроме того, по всей стране в сельском хозяйстве наблюдался спад. Не знаю почему, но кузен Джордж винил во всем падение урожаев, а Дьюнеден – увеличивающуюся экономическую мощь Соединенных Штатов, но я уверен, что оба они ошибались. Как бы то ни было, после недели, проведенной в Вудхаммере, Дьюнеден заявил, к моему ужасу, что мы должны ехать в Лондон и поговорить с мистером Адольфусом Ратбоном из «Ратбон, Армстронг и Мазер».

Остановить его я не мог. Два дня спустя я сидел в маленькой столовой моего дома на Курзон-стрит и в отчаянии слушал, как Ратбон беспечно рассказывал о городских домах, шикарных многолюдных свадьбах, амбулаториях на западе Ирландии, бесчисленных бальных платьях и последнее, хотя и самое неприятное, о мистере Голдфарбе с Бред-лейн и его убийственных процентах.

В довершение всего до Дьюденена дошли слухи о том, что я как-то раз в «Альбатросе» за один вечер просадил три тысячи фунтов. Я понял, что мне если что и светит, так это крупная взбучка.

К этому времени я пребывал в смешанных чувствах: злость, негодование, униженность. Был вне себя от ярости, что они сочли возможным совать нос в мою жизнь, и хотя я признавал их право знать, как обстоят мои дела, но все же полагал, что между джентльменами заем либо дается, либо нет, без всяких вопросов. И только из-за того, что я их родственник, они осмелились разобрать по косточкам мои дела. Еще я пребывал в ярости оттого, что меня унижают перед моим юристом и моими слугами, относясь ко мне как к неразумному ребенку, который не в состоянии содержать свой дом в порядке. Я знал, что вел себя глупо, – тут и возразить нечего. Но все совершают ошибки, и мое глупое поведение не сделало меня никчемным мошенником, как явно считали они. Единственная причина, почему я играл с ними в эту игру, состояла в том, что мне отчаянно требовались деньги, но в конце я даже начал сомневаться: не слишком ли высокую цену плачу, подвергаясь такому унижению со стороны родственников?

Час расплаты настал в одно прекрасное утро, когда мы собрались в гостиной дома Дьюнедена на Брутон-стрит. Дьюденен, видимо осознавая, что, ввиду отсутствия кровного родства со мной, его высокомерная позиция будет более непозволительной, назначил говорить от имени их обоих кузена Джорджа.

– Итак, Патрик, – заявил, как всегда напыщенно, кузен Джордж, – мы наконец пришли к решению.

Чертовски мило с вашей стороны, в ярости думал я, но мне удалось придать лицу вежливо-вопросительное выражение.