Андрей Караулов - Русский ад. Книга вторая

Ельцин вдруг сам, кажется, остолбенел от того ужаса, который он же нарисовал. Он замолчал, небрежно пытаясь понять, что он на самом деле сейчас сказал.

В зале опять начался невероятный шум.

— Я прошу… та-ак вот… внимательно выслушать речь Президента, — вздохнул Хасбулатов.

Лица на нем не было.

— Тише, товарищи…

Оговорился?

— Я не питал иллюзий, — продолжал Ельцин, не обращая внимания на шум и крики в зале, — но я… — он опять оторвался от текста, — … я все-таки надеялся, понимашь, шта-а в ходе работы съезда… депутаты, особенно с мест… — он снова уткнулся в странички с речью, — разумно отнесутся к моим предложениям. Проявят здравый смысл. Виню себя… — театрально расстроился он, — …что ради достижения политического согласия я неоднократно шел на неоправданные уступки. В результате было потеряно время, а договоренности, как правило, нарушались.

Съезд отверг мои предложения по обеспечению стабилизационного периода, он просто не заметил… эти предложения, не избрал председателя правительства и отклонил подавляющее большинство поправок Президента к Конституции. Граждане России увидели, чем на самом деле заняты многие их избранники: одни и те же лица у микрофонов, одни и те же слова звучат с трибуны: стены этого зала покраснели от бесконечных оскорблений, плошадной брани в адрес конкретных людей, от злости, грубости и развязности, от грязи, которая переполняет съезд, и от болезненных амбиций несостоявшихся политиков. Это позор на весь мир!

Пожалуй, в Ельцине вдруг мелькнуло даже что-то трогательное: отец народа, добрый и честный царь, всем царям царь, но вокруг-то него… кто вокруг?!

— Россияне! Конституция… или то, что с ней сейчас стало, превращает Верховный Совет, его руководство и Председателя в единовластных правителей России. Они хотят подняться над всеми органами исполнительной власти, но по-прежнему ни за что не отвечают. Правительство фактически поставлено в положение временного правительства, хотя работает уже год. Нас подводят к опасной черте, за которой — дестабилизация и экономический хаос!

Нас толкают… нас толкают… к гражданской войне!.. — наконец выговорил он. — С таким съездом дальше работать невозможно. Это не путь назад, это дорога в никуда. И обидно… — оторвался он от страничек… — очень обидно, — с нажимом произнес Ельцин, — что проводником этого обанкротившегося курса стал Председатель Верховного Совета Хасбулатов. Я… уверен и говорю это! Неужели мы позволим России сойти с цивилизованного пути, неужели мы допустим, чтобы народ вновь оказался заложником этой никому не нужной политической борьбы?

Гайдар тоже не верил своим ушам. Он знал разного Ельцина, но такого Ельцина, готового одним взмахом сокрушить сейчас полгосударства, он никогда еще не видел.

Неужели Борис Николаевич распустит съезд? Объявит Верховный Совет вне закона? Но по Конституции у Президента нет таких полномочий. Значит, Ельцин перечеркнет Конституцию? Отменит?! Но это государственный переворот! — Хорошо, Хасбулатов тут же соберет депутатов где-нибудь в другом месте… да хоть бы и на площади перед Белым домом… и они дружно вынесут Ельцину импичмент. Но их, депутатов, готовых работать на площади, будет совсем немного, Хасбулатов не наберет кворума. Значит, что? Что тогда? Двоевластие? Кровь? Гражданская война?!

— В такой ситуации, — отчеканил Ельцин, — считаю необходимым обратиться непосредственно к гражданам России! Ко всем избирателям, к тем, кто недавно голосовал за меня на выборах. Россияне! Наступил ответственный и решающий момент! Над съездом и Президентом есть только один судья — народ. Поэтому выход из глубочайшего кризиса власти я вижу в одном: во всенародном референдуме. Я не призываю распустить съезд. Я просто прошу граждан России определиться: с кем вы? Какой курс вы поддерживаете? Курс Президента, курс преобразований? Или курс съезда, Верховного Совета и его Председателя, курс на сворачивание реформ и в конечном счете на углубление кризиса?

Сделать это надо именно сейчас, в это суровое время, ради того, чтобы сохранить гражданский мир и обеспечить стабильность в России. Один из залогов стабильности — устойчивая работа правительства. Поэтому Гайдар остается исполняющим обязанности его председателя. Я предлагаю съезду принять решение о назначении всенародного референдума на январь 93-го со следующей формулировкой: «Кому вы поручаете вывод страны из экономического и политического кризиса, возрождение Российской Федерации — нынешнему составу Съезда и Верховного Совета или Президенту России?» Я, как Президент, подчинюсь воле народа, какова она будет.

Ельцин смял свои листочки, медленно сошел с трибуны и демонстративно вышел из зала.

Все оторопели, все как один. Умеет удивлять человек!

Хасбулатов встал, у него тряслись руки.

— Уважаемые народные депутаты! Заявление Президента считаю оскорбительным как в отношении съезда, так и в отношении Председателя Верховного Совета. Я считаю… — его голос срывался, — я считаю… для себя… невозможным выполнение в такой ситуации… обязанностей Председателя Верховного Совета, поскольку мне нанесено оскорбление высшим должностным лицом государства. Прошу съезд принять мою отставку.

Филатов развернул к себе микрофон:

— Объявляется перерыв.

— Никаких перерывов! — взвизгнул Хасбулатов. — Еще чего! Яров, Юрий Федорович… займите мое место. Перерыв определяет съезд. Я не объявлял перерыв! Яров, садитесь в кресло. А вы, Сергей Александрович, подождите: я не поручал вам делать перерыв. Ведите, Юрий Федорович! Смелее, смелее, Хасбулатов уходит.

Я ухожу, господа!

Он повернулся и вышел в ту же дверь, за которой только что скрылся Президент России.

Депутаты проводили Хасбулатова жидкими, нервными аплодисментами, но они тут же стихли.

Прямую трансляцию вел со съезда Первый канал. Егор Яковлев потянулся за валидолом.

— Все, доигрались, — подумал он. — Вот он… российский бунт…

В зале стояла тишина. Всем хотелось поскорее разъехаться по своим городам.

P.S. Продолжение следует.

И новые главы — уже пишутся…

Вернувшись с Запада, А.И. Солженицын написал мне в середине 90-х (мы чаще переписывались, чем встречались) о том, что вместо Красного колеса по России теперь покатилось Колесо желтое и оно в конце концов может принести стране и народу урон не меньший.

По аналогии с «Красным колесом» возможную эпопею о революции 90-х можно было бы окрестить «Желтое колесо». Именно о ней, о ее перипетиях, деятелях и вождях пишет — уже двадцать лет — Андрей Караулов, изнутри (в силу своей журналистской профессии и энергичного нрава) зная ее механизмы, коленчатые валы и тех, кто приводил их в действие — идеологически, экономически, политически, криминально.