Михаил Семевский - Тайный сыск Петра I

Воспитательные домики, в силу указов Петра, стали возникать во многих городах России. Стали возникать и дела по поводу злоупотреблений разных лиц в деле призрения младенцев. Были доносы, как например донос бабушки Марфы, определенной к сыскиванию и содержанию подкидышей, на злоупотребление подьячего Труфанова; допросы Труфанову и проч. Подобные бабушки были определены во многих городах. Число подкидышей возрастало. К концу царствования Петра Великого в одной Московской губернской канцелярии их находилось 865 обоего пола; при них находилось 218 кормилиц. В 1724 г. для воспитания подкинутых младенцев были назначены монастыри.

Петр вообще являлся, относительно членов своей семьи, человеком весьма заботливым. Выдавая замуж племянницу Катерину, вот что писал он в Москву к Ушакову, по поводу сестры своей Катерины, 24-го марта 1716 г.: «Письмо твое января от 24-го дня до нас дошло, в котором пишешь, что бывшим подключником Богдановым в ночном необыкновенном приходе в комнате сестры нашей, царевны Катерины Алексеевны, розыскивать ли? то до указу не розыскивай, но держи его за караулом». «Могли забыть что-нибудь монарх?» — восклицает автор «Деяний». Действительно, память и заботливость замечательные! Государю неприменно хотелось знать: для чего, из каких видов, с какими целями подключник Богданов ночью хотел нарушить безмятежный покой его 58-летней сестры? (царевна Екатерина, дочь царя Алексея, родилась 27-го ноября 1658 года). Но монарх не велит без себя розыскивать — пытать: жди, мол, приезда. Два года путешествует преобразователь России; два года томится в каземате злополучный подключник; царь приезжает — народ проливает «токи радостных слез ему во сретение», и они, обойдя свое хозяйство, идут чинить застенок. Несколько строк, написанных к Ушакову в 1716 г., являются, таким образом, началом нового следственного дела: допросы, очные ставки, виска, кнут, встряска, — и государственное дело первой важности о том, как подключник Богданов совершал ночной поход к 58-летней царевне — кончается нещадным наказанием и ссылкою в Сибирь. На этот раз, роман кончился трагичнее: 58-летняя старуха была заподозрена в участии в политическом заговоре. Царевна арестована, допрашиваема и — 1-го мая 1718 года скончалась в тесном заключении.

Кстати заметить, в те времена дать слово и не исполнить его считалось, по крайней мере в высшем русском обществе, делом весьма обыкновенным. Не исполняли своих слов Меншиков, Шереметев, Толстой. Не исполнял их и Петр, а в настоящем случае, если и давал слово, то и не мог исполнить, ибо был женат. Вспомним его божбу и обещания, щедро расточенные в письмах к беглому сыну его, царевичу Алексею, когда он, царь Петр, выманивал его из Неаполя и сулил ему полное прощение. А как были исполнены эти клятвы?

Показания Орлова 5-го августа 1718 г. Пошлая, самая циническая брань, привычка к отвратительным ругательствам издревле составляла недостаток русского человека. Среди буйной, разгульной веселости своей, как видно из современных актов, он, еще задолго до Петра, вполне предавался разврату; тут совершалось «и мужем, и отроком великое прельщение и падение, женам замужним беззаконное осквернение, и девам растление…» Еще в. 1636 году патриарх Иоасаф говорил, что «всякого беззаконного дела умножилось, еллинских блядословий и кощун; да еще друг друга лают позорною бранью, отца и мать блудным позором и всякою бесстыдною, самою позорною нечистотою языки свои и души оскверняют». Если верить Олеарию, в царствования Михаила и Алексея за подобные поносные сквернословия положено было бить кнутом и сечь розгами. «Теперь на рынках (замечает Олеарий) ходят между народом особенно назначаемые для надзора за этим люди со стрельцами и палачами, приказывают схватить ругателей, и тут же, на месте преступления, для примера прочим, наказывают розгами». Но с давних времен укоренившаяся привычка сквернословить, требуя повсюду строгого и неусыпного присмотра, причиняет надзирателям, судьям и самим палачам столь невыносимую работу, что им уже наскучило наказывать почти на каждом шагу ругающийся народ».

Страх наказаний, награда за доносы в такой степени развили у нас шпионство в ту эпоху, что Великий Петр ведал о самых сокровенных событиях; ему препровождали доносы из самых отдаленных мест России, даже за границу, в бытность его там…

Их вырывать приказано было не иначе, как до самой кости. Высочайший указ 7 февраля 1718 г.

Оговоренных, пытанных и сеченных дам и девиц по одному делу Алексея и его матери было 26; в это число не входят служанки, монашенки, крылошанки и другие незначительные лица, имена которых не считали нужным сохранить на бессмертие; равно и не отмечали числа ударов, выпавших на их долю. Пытать женщин и девиц было делом уже обычным. В 1698 году их перепытано было множество. Вместо длинного перечня и рассказов, приведем несколько строк из Записок Желябужского: «Брали из девичья монастыря боярынь и девок, и стариц в Преображенской, и здесь они расспрашиваны, и по расспросам пытаны, и на виске Жукова дочь девка родила». Жукова была при царевне Марфе тем же, чем Гамильтон при Екатерине, то есть камер-фрейлиною. Жуковой на двух пытках дано 30 ударов; на которой из пыток она родила — неизвестно. В 1716 году Петр постановил не пытать беременных женщин, но оставил, впрочем, исключения для государственных дел.

…Подле крепости площадь Троицкого собора занята была виселицами; здесь почти всегда висели тела, лежали срубленные головы, стояли позорные столбы. В самой крепости, на нынешней площадке, у главной караульни, стоял деревянный конь со спицами острыми и цепями. В них замыкали и сажали на штраф…

Великий монарх начертал в Воинском уставе целую главу (ч. II, гл. 6) о расспросе с пристрастием и о пытке. Показывая зачастую лично пример производства пытки на практике, государь предлагал таким образом и теорию. Руководствуясь ею, следователи должны были «особ, которыя к пытке приводятся, разсмотреть, и, усмотря, твердых, безстыдных и худых людей пытать жесточае, тех же, кои деликатнаго тела и честные суть люди, легчее; и буде такой пытки довольно будет, то не надлежит судье его приводить к большему истязанию. Притом же надлежит судье у пытки быть осторожну, чтоб, усмотря подобие правды, онаго тело, котораго пытает, истязанием не озлобить (т. е. не сделать нечувствительным). С этою же целью должен был выжидать, пока болезнь минется у пытаннаго раз, чтоб паки и паки — пытать».

Жестокие преследования прелюбодеяния вполне объясняют, почему в допетровской Руси, как это видно из соч. Олеария и друг., не было ни одного публичного, развратного дома, хотя же путешественники много рассказывают о склонности наших предков к сладострастию.