Андрей Караулов - Русский ад. Книга первая

Англичане просили о помощи. Говорили о законах, о деньгах, а Григорий Алексеевич вспомнил о Лондоне, где его детки то ли уже живут, то ли очень хотят жить, потому что в России его деток могут убить.

Говорил о том, что им нужны хорошие дома, каждому по дому, потому что скоро у них будут семьи и они мечтают о гражданстве.

«В России убьют, в Лондоне не убьют? — удивилась Алька. — Хрень какая-то: уж если кто захочет, так где хочешь убьют…»

Она лежала на кровати, дверь в гостиную оставалась полуоткрытой. Григорий Алексеевич благодарил англичан за то, что они помогают России, обещал, что Ельцин их поддержит, говорил, что на Сахалине очень хороший начальник с длинной татарской фамилией, очень любит деньги, поэтому на него можно положиться…

Алька засыпала.

Разговор был спокойный, мирный. Кто-то предложил выпить, зазвенели бокалы…

Григорий Алексеевич обещал быть в Лондоне, чтобы «сверить часы», и пожаловался, что в Москве мало приличных, закрытых ресторанов; деньги есть, а пойти ему некуда, люди сразу его узнают и мешают отдыхать…

Потом Алька почувствовала, что кто-то аккуратно стянул с нее юбку и чулочки, бросил их на пол, а вот трусики не тронул, лег рядом и тут же заснул.

«В Президенты хочет, а детки — в Лондоне», — подумала Алька, но эта мысль сразу потерялась в ее голове. Она спала, нежно обнимая подушку, и снилось ей, что Григорий Алексеевич влюбился в нее по уши, что в Лондоне у них будет большая карета и еще — привратник в ливрее, что жить они будут во дворце с башней, на берегу большой реки и вернутся в Россию не скоро, только весной, когда сойдет наконец этот черный снег, и Григорий Алексеевич обязательно станет здесь Президентом…

В истории России XX века трижды, только трижды, слава богу, возникали ситуации, когда первые лица Российского государства пребывали в абсолютной прострации: император Николай Александрович перед отречением в 1917-м, Иосиф Сталин в июне 1941-го и Борис Ельцин в декабре 1991-го, после Беловежской встречи.

Победив на выборах Президента России, Ельцин и его окружение не сомневались, что смена власти в стране (Президент РСФСР Ельцин вместо Президента СССР Горбачева) произойдет не раньше осени 1992-го. Скорее всего — только весной 1993-го. Президенту РСФСР надо хорошенько окрепнуть, собрать власть в кулак, заняться реальными делами, ибо от экономики регионов, от их проблем Ельцин заметно отстал (последние два года он был занят только борьбой с Горбачевым).

В глубине души Ельцин, конечно, не мог даже представить, что Горбачев — уйдет. Причем — уже завтра.

Президент России так часто проигрывал Президенту Советского Союза, что у Ельцина появился комплекс: он не сомневался, Горбачев — мужик сильный, он пойдет до конца, возможны и крайние меры: кровь, как в Тбилиси, Вильнюсе, Риге…

Ельцин всегда преувеличивал опасность. И именно поэтому, кстати, он хватался за любые доносы. Часто он сам (сам для себя) сочинял опасность, накручивал себя, как мог… — человеку с подорванной психикой опасность мерещится на каждом шагу.

…Ночь, чертова ночь, Ельцин не спал, опять болела спина… — ужасная, нескончаемая ночь стояла вокруг Ельцина стеной.

Сталин ночи любил. Ельцин их боялся. Странная, необъяснимая тревога врывалась — вдруг — в его душу и сразу, наотмашь, била по нервам…

Выпить, что ли?

Днем Ельцин никогда не пил один. По ночам — пил.

Бессонница — это как несостоявшееся самоубийство. Все чаще и чаще болела спина: удар о землю его самолетика под Барселоной. Он тогда чудом остался жив (вот правда — чудом), посадка была настолько жесткой, что Ельцина, сильно повредившего спину, врачи сразу положили на носилки.

Коньяк снимал боль. Ельцин забывался, но это забытье, именно забытье, а не сон: Ельцин вставал совершенно разбитый.

Впереди — седьмой съезд. Остается несколько недель, меньше месяца. Скорее всего, съезд, Хасбулатов снимут Гайдара и разгонят правительство.

Вот на самом деле у кого сейчас власть в России: Верховный Совет! Многие забыли, между прочим, что именно Верховный Совет назначает сегодня министров. И он же снимает их с работы!..

Если бы Хасбулатов был чуть-чуть посмелее…

Спал Ельцин всегда один. Трезвый, он мало интересовался женщинами. Но стоило Борису Николаевичу чуть — чуть выпить, как в нем сразу просыпалось что-то звериное.

Однажды, в гостях у Коржакова, Президент грубо насел на Ирину, его жену. Коржаков сделал вид, что он ослеп, а Ирина, если супруг смотрит куда-то в стенку, догадалась изобразить веселье и радость.

Умная! Боевая подруга.

Тискать в объятиях Ирину Коржакову стало любимым занятием пьяного Президента Российской Федерации, но на этом, слава богу, все заканчивалось: Ельцин падал на диван и засыпал.

Дважды Ельцин и Коржаков (вдрабадан пьяные, разумеется) на крови клялись друг другу в вечной дружбе. Резали руки и кровью помечали то место, где бьется сердце.

Потом троекратно целовались.

Странно, конечно, но Ельцин, вечно подозрительный осторожный, не видел, не понимал, что Коржаков сейчас — его главная проблема; он ничего не забывает и ничего не прощает.

Коржаков уверен: он служит России. Тот факт, что он, Коржаков, оказался рядом с этой «чисто русской» семьей, более того — стал, можно сказать, членом этой семьи… — да, не все так просто, конечно; роль Коржакова в истории современной России представлялась — самому Коржакову — высокой миссией.

Ельцин лежал на кровати, закинув руки за голову.

На стенах горел свет от настольной лампы.

«Ночной фонарь!» — усмехнулся Ельцин.

Давно, еще на первом съезде, кто-то из депутатов (Марк Захаров, кажется) рассказал Ельцину притчу о ночном фонаре.

Вечер, темень непроглядная, но на улице вдруг загорелся фонарь. Все ночные твари несутся к фонарю наперегонки: бабочки, жучки разные… — жужжат, толкаются, налетают с ходу друг на друга, даже дерутся! Всем хочется быть поближе к фонарю, только ночь коротка…

Вот и солнце взошло. Фонарь погас, все бабочки и жучки сразу исчезли, словно и не было их вовсе, фонарь сразу стал никому не нужен и — весь обосран…

Ельцин ворочался с боку на бок. Ну и кровать у него, как ни ляжешь — все как-то не так…

Кровать надо заменить. Может, и сон не идет, потому что кровать дурацкая? Он ведь не стар, сейчас, в 92-м, ему 61, а ведь уже — старик, совсем старик…

В последнее время Ельцин все чаще и чаще вспоминал Беловежскую Пущу: он действительно боялся тогда Горбачева, он действительно не хотел ехать в эти далекие белорусские леса, — видит бог! Ельцин хорошо помнил все пред — беловежские встречи в Архангельском, бумагу Бурбулиса, угрозу его, Бурбулиса, отставки (впрочем, об отставке Бурбулис больше не заикался).