Акакий Белиашвили - Бесики

Дареджан сказала ещё несколько похвал Анико, затем, оставив её и Майю в зале, прошла вместе с Анной в спальню. Там они сели на тахту, и Дареджан сообщила Анне о сватовстве Давида.

— Всевышний не простит Соломону грехи, которые он совершает, — сказала Дареджан. — Только из-за его прошлогоднего греха не даст ему бог долгого царствования. Знаешь, есть пословица: осторожно ходящий по миру не спотыкается. А он, чтобы расширить свои владения и обогатиться, никого не щадит. Соломон изменил своему обещанию и ослепил Ростома, рачинского эристава. Если он и дальше так будет поступать, то скоро свернёт себе шею. И сын его не попадёт на имеретинский престол. Имеретинский престол принадлежит Георгию и его наследнику. Если будет на то согласие Ираклия и моё, это дело совершится. Что вы на это скажете, Анна?

Анне было вовсе не по душе предложение Дареджан, и она нахмурилась.

— Говорят, что сын у Георгия — больной, — тихо ответила Анна.

— Нет, моя дорогая, у него была детская болезнь, припадки от испуга. Об этом не стоит и говорить. Он очень красивый мужчина и такою высокого роста, что едва пройдёт в эти двери. Он не очень учён, но умеет читать и писать. Вот персидский царь неграмотен, однако отлично правит своей страной. А Имеретия не такое уж большое царство. Да и покровительство вашего брата выручит его из всякой беды.

— Но ведь возможно, что он всю жизнь так и останется лишь претендентом на престол. Соломон может прожить сто лет, а Георгий и его сын, по воле судьбы, так и останутся бесприютными.

— Вот тоже сказали, — улыбнулась Дареджан. — Соломон, может быть, и проживёт сто лет, но на троне может не просидеть и ста дней. Притом, разве ваш отец Теймураз или брат Ираклий без усилий взошли на престол?.. Как вам известно, Соломон болен падучей, а при этой болезни человек всегда находится под угрозой смерти.

— В этом вы правы, царица, но зачем вы принуждаете меня погубить Анико?

— Как это погубить? — нахмурившись, спросила Дареджан.

— Я не в укор вам это сказала, — извинилась Анна, — разве я не понимаю, что вы для моей внучки желаете счастья, но не упрекайте и меня в том, что это дело я не могу решить так просто. Анико я люблю, как родную дочь, и совсем не расставалась бы с нею, будь на то моя воля.

— Что же мне написать Георгию?

— Подождём Ираклия, как он решит, так и будет, — ответила Анна.

Дареджан вздохнула свободнее. Она была уверена, что сумеет склонить Ираклия на свою сторону и Анико станет женою Давида.

— Пусть будет по-вашему, Анна. Без царя, конечно, мы не можем решить этого вопроса. Георгию я напишу о нашем решении и обнадёжу, с вашего согласия.

Ещё некоторое время побеседовав, они вернулись в зал. Анна присоединилась к гостям, а Дареджан, подозвав Анико, усадила её рядом с собой.

— Дочь моя, ты красивая и хорошая, — сказала ей Дареджан. — Ты уже взрослая и должна держать себя солидно.

— Постараюсь, царица, — с дрожью в голосе ответила Анико.

— За тебя сватается один принц. Потому я и говорю, что тебе надо быть серьёзной. Ты хочешь стать царицей?

— Как прикажете, царица! — ответила обрадованная Анико. В эту минуту она вспомнила Бесики и подумала: «Вот, отплатила тебе!» Она показала бы ему язык, будь она одна.

Дареджан понравилась покорность Анико.

— Так вот, моя дочурка, — продолжала царица, — ты умная, царского происхождения, и ты будешь царицей. Не отдам же я тебя чужестранцу или магометанину! Ты будешь возле меня. Твой жених такой великан, что едва пройдёт в эти двери. И я о тебе забочусь, потому что ты умница и послушная.

Анико слушала с поникшей головой, теребя конец косы. Она даже не расслышала последних слов Дареджан. Ей представилось, что она бегает по парку с Бесики, тщетно пытающимся поймать её, и кричит ему: «А ну, если ты не трус, попробуй сразиться с моим женихом… Попробуй помешать моему замужеству!»

Дареджан хотела ещё что-то сказать Анико, но в это время в зал вошёл дворцовый чиновник и доложил о приходе господ мдиванбегов.

Дареджан встала и встретила их у дверей.

В зал вошли Чабуа Орбелиани, Иасэ Амилахвари, Иоанн Орбелиани и Теймураз Цицишвили. Чабуа возглавлял шествие; по обыкновению, левое плечо было у него поднято, а голова склонена набок. Ходил он как-то бочком.

По обычаю, вельможи стоя поклонились царице, а затем подошли к её руке.

— Мы слышали, что вы получили письмо от царя, — почтительно обратился Чабуа к царице. — Простите за смелость, но мы, не вытерпев, поспешили к вам, чтобы узнать, о чём гласит послание великого Ираклия.

— Хорошие вести сообщает мой царственный супруг, — ответила Дареджан. — Он приехал в Сурами, встретился с генералом Тотлебеном. Садитесь, господа, я прочту всё по порядку.

Дареджан села на трон и развернула письмо Ираклия. В зале вмиг воцарилась тишина, порой лишь слышалось лёгкое шуршание парчовых платьев.

Дареджан надела очки, пробежала начало письма, где царь писал о личных делах, потом, чуть кашлянув, стала громко читать:

— «…Я уже писал, что с царевичем Георгием я встретился в Уджарме. Войско привёл он превосходное, отборных воинов. На рассвете, когда мы были в Цилкани, к нам присоединился Мухран-Батони с двумя тысячами человек, и моё войско увеличилось до семи тысяч. Да пошлёт нам бог удачу. В Гори догнали мы царевича Левана, там остановились на некоторое время. Армяне просили разрешения на постройку церкви. Мы дали согласие и уделили им в дар триста миналтуни. Оттуда мы тронулись дальше и в сумерки благополучно подошли к Сурамской крепости. По дороге застиг нас дождь, укрыться было негде, и мы промокли. Переночевали у коменданта крепости, который принял нас с большим почётом. Утром прискакал гонец с известием, что идёт русское войско. Мы выстроили наше войско. В сопровождении Левана и Георгия я встретил русских: это было великолепное зрелище. Впереди шли музыканты. Выслушали рапорт графа и произвели смотр русскому войску. Русские встретили нас криком «ура». Потом сели пировать. Русские офицеры очень хвалили нас, мы, в свою очередь, наговорили им любезностей. Потом пели и плясали. Бесики…

Дареджан, не прерывая чтения, украдкой бросила взгляд на Анну — Анна встрепенулась.

Зашевелилась и Анико. С загоревшимися глазами она подалась вперёд. её движение заметила только Майя. Она сжала губы и наклонила голову. «Неужели и эта тоже влюбилась в Бесики?» — подумала она со злостью.

— «…Бесики всех поразил своим несравненным пением и прекрасными стихами, — продолжала читать Дареджан. — Он прочёл множество стихов, а голос его, как вам известно, удивительный. Мы дали ему теперь полный чин мдивани и подтвердили звание жалованной грамотой. Пусть бог пошлёт ему счастье. Вечером устроили джигитовку. Донские казаки удивили нас своим искусством. На полном скаку они рубили саблями воткнутые в землю толстые прутья, а один из казаков повесил на верхушку прута фуражку. При каждом круге, на всём скаку, он так ловко срубал конец прута, что отрубленная часть падала на землю, а фуражка продолжала висеть на пруте.