Акакий Белиашвили - Бесики

Скоро вокруг стало совеем тихо: Мгелика вошёл в замок, стада скрылись за поворотом. В небе больше не было видно ястреба. Розовые облака подёрнулись синевой. На западе засияла вечерняя звезда.

Вдруг кто то, подкравшись сзади, закрыл ему рукой глаза. Бесики ощупал руку на своём лице и по кольцам на пальцах узнал Анну.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Анна и опустилась на траву рядом с ним. — Я увидела тебя из окна башни…

— Какой прекрасный вечер! — ответил Бесики и украдкой взглянул в сторону замка, чтобы убедиться, что за ними никто не следит.

Анна поймала его взгляд и спокойно сказала:

— Не тревожься, милый, никто за нами не следит, а если бы и следил, нам нечего бояться. Ты в моих владениях. Здесь даже камни мне верны.

Оба умолкли и взглянули друг на друга. На Анне было синее шёлковое платье и вышитые туфельки с высокими каблуками, одетые на босу ногу.

Спущенная с цепи овчарка выскочила из ворот и раза два пролаяла. Заметив Бесики и Анну, она подбежала к ним и, радостно повизгивая, стала носиться вокруг. Она даже умудрилась лизнуть Бесики в щёку, за что получила от него крепкий пинок. Впрочем, собака, по-видимому, привыкла к подобному обращению, так как совершенно не обиделась, а, напротив, приняла пинок за выражение дружбы. Припав на передние лапы, она ласково полаяла на любовников, а затем, как верный страж, обегала окрестности. Бесики брезгливо провёл рукой по щеке, которую лизнула собака. Анна с тихим смехом обвила обеими руками его шею и шепнула:

— Видишь? Здесь даже самая злая собака любит тебя!

— Недаром же я целых два дня старался её приручить и скормил ей чуть ли не целого барана! Сначала она и близко меня к себе не подпускала!

Бесики снова опасливо оглянулся и тихонько снял со своей шеи руки Анны.

— Что с тобой? — обиженно спросила Анна.

— Я боюсь.

— Чего?

— Чтобы нас не увидел кто-нибудь.

— Пусть видят! Я — женщина, и то не боюсь. Чего же ты испугался?

— Я не хочу, чтобы…

Бесики остановился, не докончив фразы.

— Ну?

— Чтобы о тебе плохо говорили…

— Что обо мне могут сказать плохого? Что? — сказала Анна с внезапной злостью и вызывающе взглянула ему в глаза. — Пусть говорят, что хотят! Хватит и того, что с самого детства мою жизнь превратили в ад! Помнишь начало третьей книги царств в библии?

— Нет.

— Сейчас я прочту тебе. Я всю эту главу наизусть знаю, потому что… Впрочем, сначала прочитаю. Как же она начинается? Господи, как назло сейчас забыла! Неужели ты не помнишь? Ах, да, вспомнила: «И был царь Давид стар и немощен, ибо протекли дни его, и одевали его в одежды многие, ибо он больше не согревался. И сказали рабы его: «Найдём господину нашему юную девушку, и пусть она предстанет пред царём и будет согревать господина нашего». И искали девушку добрую по всему царству Израильскому, и нашли Авису Суманитскую, и привели её пред царские очи. И была девушка эта хороша собой, и стала она согревать царя, и служила ему, но царь не познал её».

Анна отвела взгляд и со слезами в голосе продолжала:

— Я была только что обвенчана, когда впервые натолкнулась на эту главу ветхого завета. В эту минуту я вдруг поняла всю глубину своего несчастья и ужаснулась… Словно змея ужалила меня в сердце!..

Анна ближе пододвинулась к Бесики и опёрлась о его плечо.

— Скажи мне что-нибудь, что хоть немного облегчило бы мою печаль! Тяжкий грех взяла я на душу, Бесики, и предчувствую, что за мгновенье счастья воздастся мне вечными страданиями в аду!

Закат уже угасал. От недавнего буйства огненных красок осталась только багровая полоска зари. Облака стали тёмно-лиловыми и неподвижно висели в небе. Они казались обращёнными к западу, словно печально глядели вслед ушедшему солнцу.

— Не бойся, — ответил ей Бесики, — вспомни, что сказано в евангелии: «Книжники и фарисеи привели к Иисусу женщину, взятую в прелюбодеянии, и, поставивши её посреди, сказали ему: «Учитель! Эта женщина взята в прелюбодеянии, а Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями. Ты что скажешь?» Он, склонившись, сказал им: «Кто из вас без греха, пусть первый бросит в неё камень». Они же, услышав то и будучи обличаемы совестью, стали уходить один за другим, начиная от старших до последних, и остался один Иисус и женщина, стоящая посреди».

На ресницах Анны заблестели слёзы.

Тёмная южная ночь быстро спускалась на землю. Словно свечи, зажглись в небе звёзды.

— Говори, Бесики! — попросила Анна.

А тот тихим голосом шептал ей на ухо:

— «Господи, владыка всего живого, спасший Езекию от смерти, не осудивший блудницу, погрязшую во грехе, и оправдавший мытаря пред фарисеем, молю тебя, причисли меня к ним и помилуй».

— Помилуй! — повторила Анна.

Плечи её тряслись от сдерживаемых рыданий.

Бесики обвёл взглядом окрестность. Тёмный силуэт замка вырисовывался на скале. Казалось, угрюмый, суровый воин смотрит на них.

Бесики тихо сказал Анне:

— Пожалуй, нам лучше будет вернуться домой.

Анна ничего не ответила.

Бесики нагнулся к ней и осторожно коснулся её плеч.

— Анна!

Она по-прежнему молчала.

— Анна!

— Оставь меня! — вдруг вскочила она и почти побежала к замку, придерживая рукой длинное платье, путавшееся у неё в ногах. На Бесики она даже не взглянула.

Бесики поднял с земли свою каракулевую шапку и медленно направился к воротам замка. Толиа весело бегала вокруг него, ласкаясь и прыгая ему на грудь.

Во дворе его встретил Мгелика, который всё это время наблюдал с удобного места за окрестностями, оберегая влюблённых от случайных или намеренных соглядатаев.

— Сегодня же ночью сделаю бандули, — сказал Мгелика занятому своими мыслями Бесики. — Завтра обязательно пойдёт дождь, так что послезавтра самая пора выходить на охоту.

— А разве понадобятся бандули?

— Конечно, понадобятся! Придётся лазить на скалы — без бандули на них не удержишься. Придётся и кошки подвязать к ногам. Завтра прикажу кузнецам их выковать.

— Неужели придётся ходить по такой крутизне?

— А как же? Иной раз охотнику вот на какие кручи надо взбираться, — Мгелика показал рукой, вывернув ладонь. — Джейраны разгуливают по таким же отвесным скалам, как туры.

Мгелика помолчал с минуту. Бесики собрался уйти.

— Вы уже к себе?

— Да. А что такое? — обернулся Бесики.

— Ребята просили вас не побрезговать нашим хлебом-солью и пожаловать к нам на ужин. Начальник крепости тоже просил. Там у нас сварили форель, зарезали кур. Вино у нас такое, что хоть к царскому столу подавай. Придёте?

— Отчего же не прийти?

— Я так и знал, что вы не откажетесь. Я и ребятам сказал, что вы обязательно будете. Вот увидите, как они обрадуются!

Когда Бесики и Мгелика вошли в круглую башенную комнату, там был только старый воин Тато. Он сидел перед пылающим очагом на низенькой треногой скамейке и надевал на вертел распластанного цыплёнка.