Радченков О.М. - Тайна сенатора Карфагена

Воины Масиниссы на всем скаку врезались в тылы легионов, а конница Гауды атаковала всадников Сифакса, которые оказались зажатыми между ними и кельтиберами, которые заметив подмогу, сразу ринулись вперед.

Все произошло так стремительно, что через короткое время Адербал встретился с Гаудой.

– Приветствую тебя, брат, – крикнул, радостно взмахнув левой рукой, Адербал. В другой руке он сжимал окровавленный кривой кельтиберийский меч.

– Я тоже рад видеть тебя! – довольно осклабился Гауда, осаживая своего коня.

– Ты вовремя. – Адербал облегчено вытер пот, струившийся по его лицу из-под шлема. – Нам становилось тяжело.

– Я знал, что нужен тебе, – ответил Гауда. – У меня нет больше братьев, и я не хочу потерять последнего!

В это время на другом конце поля боя шло планомерное истребление нумидийских легионеров, не имеющих возможности спастись бегством. Они проклинали тот день, когда отказались от коней и стали пехотинцами.

Вибий Алиен горестно наблюдал за гибелью своих воинов, к которым уже успел привыкнуть, но ничего не мог поделать.

«Эх, – с тоскою думал он, – никто не сможет создать из варваров легионеров, подобных римским. Даже я…» Последнее, что он увидел, был кельтиберийский меч, опустившийся ему на голову. Центурион упал с коня, и его затоптали свои же бегущие солдаты.

В этой битве карфагенянам и их союзниками удалось уничтожить более тридцати тысяч воинов врага. Сражение стало началом конца Сифакса и удачным дебютом Масиниссы, будущего величайшего правителя из всех нумидийских царей. План Сципионов вести войну на два фронта провалился. Наоборот, они получили в лице Восточной Нумидии нового опасного и сильного противника.

«Не все ли равно, если твоя жизнь будет

продолжаться триста или даже три тысячи лет?

Ведь живешь только в настоящем мгновении,

кто бы ты ни был, утрачиваешь только настоящий миг.

Нельзя отнять ни нашего прошлого, потому что его уже нет,

ни будущего, потому что мы его еще не имеем»

МАРК АВРЕЛИЙ

– Какой конь!.. – восхищался Гауда боевым рысаком Мандония. – Какая сила! – Нумидиец беспрерывно похлопывал коня по нетерпеливо дрожащему крупу и никак не мог отвести восторженного взгляда. – Какая стать! Это не лошадь, а настоящий алмаз! – Он так пожирал его глазами, что создавалось впечатление – была бы такая возможность, Гауда взял его на руки и стал качать, как ребенка.

Мандоний гордо ухмылялся: ему льстил восторг того, кто знал толк в лошадях.

Илергетам был симпатичен этот чужестранец. Во-первых, он не карфагенянин; во-вторых, Гауда, как и они, не мог жить без лошадей; в-третьих, он прибыл сюда с Мисдесом – единственным из пунийцев, к которому они питали глубочайшее уважение. Тем более, что брат Мисдеса, Адербал, тоже называл Гауду братом, а Адербал для илергетов – человек, овеянный ореолом славы после рассказов о войне в Италии, о победах Ганнибала над их обидчиками – римлянами.

Мисдесу для переговоров с вождями была нужна поддержка Адербала и Гауды. Илергеты утратили веру в Гасдрубала Баркида. Возникла необходимость убедить их в том, что Гасдрубал не один, с ним Магон, прошедший компанию в Италии, и Масинисса со своими беспощадными воинами. Весомым довеском на переговорах стало золото, прибывшее в сопровождении отряда нумидийцев. Гасдрубал не мог доверить его перевозку испанским наемникам, а названный брат Адербала – гарант того, что оно будет доставлено илергетам в целости и сохранности.

Карфагеняне готовили Сципионам западню, и Андобал был им крайне необходим. Переговоры шли туго – илергеты помнили печальный результат последних договоренностей, хотя Мисдес упорно доказывал, что в их поражении от Гнея Сципиона вины Гасдрубала нет. Баркид был сам разбит у реки Ибер из-за предательства испанцев.

– Мисдес, мы верим тебе, – твердил Андобал, наблюдая за играми Гауды с конем, – но и ты пойми нас. В случае поражения не будет больше никаких новых заложников либо дополнительной дани для римлян. Будет бесславный конец для меня и брата. Сципионы с трудом простили нам последнее выступление против них… Да и слово «простили» здесь не совсем уместно. Нас ограбили дочиста. Наши дети у них в заложниках. Поэтому наши сомнения вполне обоснованны.

– Брат недоговаривает, – присоединился к разговору Мандоний. – Я скажу прямо: мы не уверены, что карфагеняне смогут победить в Испании. Всем известно, что с момента высадки Сципионов карфагеняне, помимо битвы у Ибера, потерпели поражения при Илитургисе, Интибилисе и самое сокрушительное – при Мунде, где, говорят, римляне уничтожили до двенадцати тысяч ваших солдат, три тысячи взяли в плен, да и слонов они престали бояться – убили около сорока голов …

– В Италии мы уничтожили более двухсот тысяч римлян и более пятидесяти пленили, – вставил Адербал, внимательно слушая переговорщиков. – Их можно побеждать!

Мандоний и Андобал уважительно посмотрели на него, но никак не отреагировали.

– Ситуация сейчас иная и складывается как нельзя лучше, – сказал Мисдес, сделав вид, что не услышал доводов царственных братьев. – У римлян все меньше легионеров и все больше наемников. Сципионы наняли двадцать тысяч кельтиберов, чьи отцы и братья - или ушли с Ганнибалом в Италию, или сражаются в армии Гасдрубала. После переговоров с вами мы нанесем визит их вождям.

Адербал подтверждал каждую фразу, сказанную братом, кивком головы.

– Гасдрубал привел из Африки большую армию, – добавил он. – К нам присоединился Масинисса со своими бесстрашными нумидийцами. Кроме того, с подкреплением прибыли Магон и Гасдрубал Гискон.

– Мы готовим решающий удар, – произнес Мисдес. – Вы нам просто необходимы!

Все, кто сидел за низким столом, замолчали. Переговоры велись на свежем воздухе – этому способствовала великолепная майская погода, поднимавшая настроение. Вино, беспрерывно подливаемое гостям, сделало свое дело – за столом не было характерного для таких случаев напряжения. Илергетам, как истинным бунтовщикам и авантюристам, нравилось предложение Мисдеса, да и золото играло здесь не последнюю роль, но выдержать паузу и поломаться - они считали необходимым.

Молчание прервал звонкий женский смех. Две молодые прекрасные женщины в богато украшенных темных платьях, уверенно держась в седлах, подъехали к Гауде. Их лошади гарцевали, нетерпеливо вскидывая морды, готовясь понестись во весь опор.

Гауда своей необычной одеждой и оттенком кожи забавлял их.

– Какой народности этот благородный воин? – спрашивала та, которая постарше, у подруги.

– Не знаю. Он не похож на карфагенянина, но, надо признаться, достаточно красив, – отвечала другая.