Радченков О.М. - Тайна сенатора Карфагена

– Приветствую вас, прекрасные дамы, – ответил Гауда на языке эллинов.

– О, так он не только прекрасен, но и образован! – удивилась старшая.

Адербала поразила такая бесцеремонность женщин илергетов, не характерная для его народа. В отличие от него, Мисдес не видел ничего удивительного: в Испании у кельтов в ходу матриархат, и жены и дочери илергетов ни в чем не ограничивались. И уж тем более - любимая дочь Мандония, Верика, со своей подругой, дочерью Андобала, Эссельтой. Они всегда были вольны вести себя так, как им заблагорассудится.

Увидев Мисдеса, Верика радостно замахала рукой.

– Встретились, голубки, – заулыбался Мандоний.

В былые времена любовь Верики к Мисдесу стала у илергетов притчей во языцех. Но время лечит, Верика стала взрослой, к тому же – любящей матерью. К своему мужу Биттору она по-прежнему не питала никаких чувств и заглядывалась на красивых мужчин. Теперь Верика безмятежно болтала с Гаудой, не обращая внимания на важные переговоры за их спиной. Гауда приглянулся ей с первого взгляда: статный, поджарый, широкоплечий, с большими карими глазами – мечта любой женщины.

– Мисдес, у тебя новый соперник, – съязвил Андобал.

– Не у меня… У бедняги Биттора,– отшутился Мисдес. – Ему придется сразиться с Гаудой, но Гауда – отменный воин. Тем более, убей он его, то, по их обычаям, Адербал обязан отомстить ему. А вот здесь у Биттора шансы очень малы. – Он горделиво посмотрел на брата.

– Если бы Биттор сражался со всеми, кому улыбается Верика, окрестности Атанагра были бы усеяны трупами, – вставил свое слово в шуточную перепалку Мандоний.

Сидевшие за столом рассмеялись, разрядив напряжение, и переговоры пошли легче.

«Спасибо тебе, Верика, – подумал Мисдес. – Уже который раз упоминание о тебе приносит мне успех!»

Публий Сципион во главе своих легионов быстрым маршем двигался навстречу Андобалу. Он был вынужден покинуть укрепленный лагерь, чтобы не дать объединенному войску илергетов и суссетанов соединиться с армиями Магона Баркида и Гасдрубала Гискона.

Проконсул нервничал: все шло не так, как хотелось. До последнего времени римлянам не о чем было беспокоиться. Испанские племена - все на их стороне, пунийцы выдавлены к океану, оставался последний рывок, запланированный Сципионами на это лето.

Братья разделили свои войска на две части. Треть армии во главе с Гнеем направилась к лагерю Гасдрубала Баркида, остальные – к ставке Магона и Гасдрубала Гискона. Но, казалось, боги отвернулись от них. Римляне вкусили неудачу в полной мере. Вначале неожиданно от них отпали кельтиберы: все двадцать тысяч воинов отбыли восвояси, оставив путаные объяснения по поводу междоусобицы, якобы мешающей им воевать. А вот теперь восстали илергеты и, подбив суссетанов, пошли на соединение с пунийцами. Этого нельзя было допустить: семь с половиной тысяч кельтов – слишком значительное усиление для карфагенян.

Римский лагерь был расположен исключительно удачно. Представляя собой настоящую крепость, он отрезал пунийцам отходы в горы. Магон с Гасдрубалом Гисконом будут вынуждены принять бой под его валами – так полагал Сципион. Но опять богиня Фортуна не благоволила римлянам: нумидийцы Масиниссы своими беспрестанными набегами поставили их в положение осажденных – фуражиры не могли доставлять провизию, а на брустверах постоянно дежурила десятая часть войска. А теперь еще илергеты заставили римлян покинуть лагерь, оставив его под охраной небольшого отряда во главе с верным Тиберием Фонтеем.

Ночь была в самом разгаре. Полная луна светила достаточно ярко – имелась реальная возможность дать испанцам бой, не дожидаясь рассвета. Лазутчики докладывали: Андобал рядом, примерно в часе энергичного римского марша.

Сципион обдумывал план будущего боя. «Равнина достаточно широка, – думал он, – манипулы выстроятся быстро и с ходу пойдут в атаку. Кавалерия будет защищать фланги от дикой конницы кельтов. Энергичным натиском обратим варваров в бегство. Победа должна быть быстрой и легкой».

Когда показался враг, манипулы уже успели построиться. Битва завязалась очень быстро: никаких выжиданий, маневров – лобовой обоюдный натиск. Только с одной стороны – стройные шеренги легионов, двигающиеся безмолвно, решительной поступью, а с другой – кричащая, улюлюкающая, неорганизованная толпа в разномастных доспехах.

Но в этот раз варвары вели себя не так, как обычно: они умело уклонялись от столкновения, одновременно показывая, что желают его. Манипулы растягивались, строй нарушался, и легкой победы не получалось.

Сципиону было невдомек, что у Андобала появился новый советник, прошедший школу Тицина, Требии, Канн – Адербал, знающий уловки римлян и теперь успешно применяющий полученные знания в деле.

Испанцы слушались его во всем. Царям не нужно было объяснять, что этот карфагенянин обеспечит им победу или же, в худшем случае, поможет организованно отступить с малыми потерями.

– Сомкнуть ряды! Держать строй!.. – без устали кричал Адербал. Он знал: идеальной шеренги у кельтов не получится, но все же, предпринимаемые им попытки были небезуспешными и делали натиск римлян не таким стремительным.

Ночное сражение продолжалось. Римляне теснили испанцев, но охватить их с флангов не могли: те отступали равномерно, не выгибая строй в дугу.

Андобал с Мандонием удовлетворенно переглядывались: первый раз сражение с Сципионами идет достойно для них, и все благодаря брату Мисдеса. Но римляне наступали, и тревога постепенно наполняла сердца вождей.

– Адербал, – обратился Андобал к молодому карфагенянину, стоявшему рядом с ним, – надо что-то менять! Ведь этот Сципион как клещ: вцепится – не отпустит. Пока держимся, но что будет дальше?

– Спокойно, царь, – карфагенянин был хладнокровен.

«Это не Канны… и даже не Требия», – подумал он, а вслух добавил:

– Пока темно, римляне не бросятся вперед, а дальше будет видно…

Первый раз Адербал не принимал непосредственного участия в битве. Не дать кельтам побежать – было его основной задачей.

Он напряженно наблюдал за сражением, пытаясь уловить малейшие изменения в его характере, и одновременно вглядывался вдаль, хотя ночь не позволяла разглядеть что-либо на достаточном расстоянии.

И вот он услышал, а потом и увидел, то, чего ожидал: правый фланг римлян дрогнул и стал сминаться в сторону центра; при этом латиняне громко кричали, что на них было не очень похоже. Причиной тому стали нумидийские всадники, появившиеся внезапно, как появляются ночью волки подле перепуганного овечьего стада. Хотя римляне и не были овцами, но удар нумидийцев потряс и устрашил их. Не успел легионеры опомниться, как в тыл им ударили отряды пунийцев, которые скрытно следовали за ними все это время – и объявились в нужный момент.