Фредерик Бриттен Остин - Наполеон

Бонапарт властно сказал молодому офицеру, командовавшему пушками:

— Любой ценой уберечь мост! Сейчас сюда подвезут другие пушки. Удерживать позицию до последнего человека!

Он галопом поскакал к воротам, возле которых теперь никого не было, проехал под аркой и встретил свою свиту, в гуще которой был и Бертье. Саличетти тоже находился здесь; его оливково-зелёное штатское платье, которому придавала официальность трёхцветная перевязь, странно выделялся среди военной формы окружающих.

Бонапарт крикнул своим офицерам:

— Тащите сюда всю артиллерию, которая вам попадётся! Как можно скорее! Расставьте её по берегу реки!

Адъютанты поскакали врассыпную и мгновенно исчезли в растерянной толпе, оставив генерала наедине с Бертье и Саличетти.

Яростная решимость овладела им.

— Они не уйдут от меня! — воскликнул он. — Мост ещё не разрушен!

Саличетти с тревогой посмотрел на него.

— Генерал, вы что, действительно собираетесь пробиться по мосту?

Безобразное лицо Бертье стало угрюмым и налилось кровью.

— Это будет убийственное дело, — заметил он. — Гренадеры в один голос говорят, что мост длинный и простреливается насквозь.

Бонапарт не ответил. Несмотря на твёрдую убеждённость в своей правоте, он пока не принял окончательного решения. Ещё не поздно было отступить. Он поискал Даллеманя, чья огромная фигура возвышалась над толпой.

— Высылайте ваших стрелков, Даллемань! Пусть займут позицию на берегу и в домах, выходящих на реку! Вести беглый огонь! Не давать врагу разрушить мост!

Даллемань усмехнулся; его толстые губы растянулись от уха до уха. Даллемань любил хорошую драку, и чем она была ожесточённее, тем лучше.

— Слушаюсь, мой генерал!

Командир авангарда зычно выкрикнул команду. Два отряда карабинеров проскочили через ворота, осыпаемые вражеской картечью. Время от времени с воем прилетали пушечные ядра и ударяли в стену, обрушивая наземь куски кладки.

Он оглянулся по сторонам в поисках места, откуда можно было бы вести наблюдение, увидел неподалёку от ворот высокую колокольню церкви Святой Магдалины и заторопился к ней, сопровождаемый Бертье и Саличетти.

Все трое поспешно взбирались по ступенькам, пока не оказались на открытом верхнем ярусе, обнесённом каменной балюстрадой; над их головами висел огромный колокол. Да, отсюда всё было видно как на ладони!

Прямо под ними раскинулся деревянный мост, протянувшийся от города до другого берега реки. На вражеском берегу у самого моста и немного правее него возвышалось несколько крепких каменных зданий. Рядом с ними, выстроившись в колонну, стояла австрийская пехота в белых мундирах. Немного поодаль, за нависавшей над мостом складкой местности, скрывавшей их от огня французов, накапливались другие австрийские войска. Там же стояла и выстроившаяся поэскадронно кавалерия. (Если это была вся армия Болье, то надо было признать, что она сильно поредела за время стремительного отступления). Справа и слева от моста, как и прямо против него, располагались австрийские батареи. Они вели беспорядочный огонь, и Бонапарт никак не мог определить, сколько же пушек защищает проход. На широком, покрытом галькой берегу в две сотни ярдов длиной, дальний конец которого, видимо, заканчивался мелководьем, рассыпались австрийские стрелки. Укрываясь за всем, что годилось для этого, они вели огонь по городу.

Французские стрелки отвечали им. Две его пушки теперь занимали позицию немного правее первоначальной, отмеченной несколькими трупами, но по-прежнему обстреливали другой конец моста, находившийся в руках австрийцев. К этим двум прибавилось несколько новых орудий. С колокольни Бонапарт увидел, что командование принял старший артиллерийский офицер. Возможно, это он приказал первым двум пушкам сменить позицию. Австрийцы, прижатые к земле непрекращавшимся огнём, даже не пытались разрушить мост.

Бонапарт увидел достаточно. Он отвернулся от балюстрады. Сам не сознавая того, он пришёл к решению, как будто это сделал за него его гений. Теперь он мог ответить на вопрос Саличетти.

— Я попытаюсь. Почему бы и нет? Солдаты испытывают упоение от победы. Они готовы на что угодно. И если они сумеют сделать это, то станут неодолимы. Австрийцы больше никогда не устоят перед нами. Вся Ломбардия поразится этому подвигу и капитулирует! Но нужно подготовиться к атаке. Пошли! — Пока они спускались по ступенькам, Бонапарт продолжал думать о главном. — Бертье, пошлите Ожеро приказ ускорить марш на Лоди. Прикажите Жуберу поторопиться: его передовая бригада должна быть на подступах к городу. Направьте приказ Бомону взять кавалерию, найти на севере, выше по течению, брод и ударить на врага с фланга!

Они вышли на улицу и присоединились к ожидавшим их офицерам штаба. Бертье отобрал адъютантов и отослал с ними приказы. На глаза Бонапарту попался командующий артиллерией.

— А вот и ты, Сюньи! Тащи сюда все пушки, какие сможешь! Ставь их справа и слева от моста! Торопись! — Он повернулся к остальным, — Давайте поднимемся на стены и оценим позиции врага с этой высоты.

Чуть левее ворот стояла круглая башня с лестницей, которая вела на крепостной вал. Сопровождаемый Бертье, несколькими офицерами и Саличетти, он поднялся по винтовой лестнице, дрожавшей от грохота стоявших совсем рядом пушек. С крепостного вала открывалась прекрасная панорама. Справа от них тянулся узкий деревянный мост на скреплённых между собой опорах, между которыми оставалось очень неширокое пространство для прохода судов. Сейчас на мосту не было ни души. На дальнем конце в безоблачное голубое майское небо вздымался белый дым австрийских батарей. Теперь они снова вели беглый огонь. Глядя в подзорные трубы, Бонапарт с Бертье пересчитали изрыгавшие картечь пушки: их было не то четырнадцать, не то пятнадцать. Шесть орудий простреливали мост; восемь или девять, разместившиеся поодаль, могли вести перекрёстный огонь. Рядом с домами всё ещё стояла колонна австрийской пехоты. Отсюда не было видно других австрийских отрядов, скрывавшихся за складкой местности. Вдоль берега расположились непрерывно палившие австрийские стрелки.

На французской стороне существенно прибавилось артиллерии. Справа и слева от моста стояло больше дюжины пушек, которые вели огонь по врагу. Другие ещё только подтягивались. Внизу, прямо под ними, лошади рысью провезли ещё четыре пушки, которые тут же заняли позицию. Позади них громоздились на склоне горы дома Лоди, возвышавшиеся над крепостным валом. С каждой крыши, из каждого окна и с берега стрелки вели непрерывный огонь по врагу. Сейчас у австрийцев шансов разрушить мост оставалось ещё меньше. Воздух дрожал от орудийных залпов, но казалось, что ни канонада, ни мушкетный огонь не причиняли серьёзного вреда ни одной из сражающихся сторон.