Екатерина Мелентьева - Бартоломе де Лас-Касас защитник индейцев

Допрос продолжался по форме. Когда прокурор дошел до вопроса:

— Признаете ли вы, что в своих трудах высказывали мысли, противные святой вере?

Лас-Касас неожиданно ответил:

— Я прошу вас, ваше преосвященство, познакомить меня прежде всего с доносом, по которому меня привлекли к трибуналу!

Прокурор был недоволен нарушением порядка процесса, но отказать в этом не мог:

— Информация о ваших еретических взглядах была представлена нам каноником Хилем Кинтана. Сам свидетель здесь и может…

— Вот как, свидетель! — перебил Лас-Касас прокурора. — Называйте вещи своими именами, ваше преосвященство: не свидетель, а гнусный доносчик, некогда лишенный мною сана!

В трибунале произошло замешательство. Но прокурор быстро оправился и строго ответил Лас-Касасу:

— Вы не должны, подсудимый, выражать ваших мнений, да еще в такой форме. Свидетель Хиль Кинтана, повторяю, присутствует здесь и по положению судопроизводства может выступить сам со своей информацией. Прошу предоставить слово канонику Кинтана, ваше преосвященство, — обратился он к председателю трибунала.

— Давно я не слышал голоса этого негодяя. В последний раз он вопил, когда его за шиворот приволокли к моему столу! — громко сказал Лас-Касас.

В зале снова приглушенный шум. Многие знали о забавном эпизоде в Сьюдад-Реале, когда силач Хордан Пьемонте вытащил из постели мнимобольного декана и привел к епископу.

— Ваше преосвященство, — сказал бледный от злости и страха Кинтана, — я прошу оградить меня от нападок этого бешеного человека!

Пытки индейцев. Старинная гравюра.

— Говорите, Кинтана, никто вас здесь не тронет, — несколько нетерпеливо ответил ему председатель.

Дрожащим голосом Кинтана прочел свой донос. Он состоял из избитых фраз о недостойном поведении епископа Чиапаса, отказывавшего своей пастве в отпущении грехов; о том, что бывший епископ — еретик и враг христиан; о том, что он — изменник родины и недостоин называться подданным короля Кастилии…

— Это все? — спросил Лас-Касас, когда Кинтана кончил читать.

— А вам этого мало? — сказал возмущенный прокурор.

— Однажды, когда один монах жаловался мне на мерзкие действия вашего свидетеля, я спросил его: «Не будешь же ты злиться на москита, который тебя кусает?» Он ответил мне, что надоедливого москита убивают. Так вот я вам скажу, ваше преосвященство: уберите вашего москита, иначе…

— Довольно, подсудимый, — сказал раздраженно прокурор, — вы, кажется, забываете, что находитесь перед лицом святейшей инквизиции…

— О нет, ваше преосвященство, как я могу забыть об этом, когда на мне знаки отличия, — и Лас-Касас показал на свое санбенито.

— Я прикажу вас арестовать за неуважение к трибуналу! И ваша участь будет ужасна!

— В этом я не сомневаюсь!

Председатель тихо сказал прокурору:

— Пусть читают скорее выдержки из его книги, и надо кончать…

Прокурор махнул рукой, и встал один из судей-квалификаторов. Он взял трактат Лас-Касаса «Кратчайшее сообщение о разрушении Индий» и стал читать:

— «…убивали христиане двумя способами: первый — это несправедливая и жестокая, кровавая, тираническая война. Второй — обращение в жесточайшее рабство, в которое никогда не были обращены ни люди, ни животные. Эти два способа адской тирании разрушили земли Индии и уничтожили ее жителей, которым не было числа. Причиной и единственной целью умерщвления людей и разрушения земель было обогащение христиан золотом. Для достижения этого они готовы были на любой произвол на этих землях. Я сам видел, как христиане входили в селения и не оставляли в живых ни детей, ни стариков, ни женщин. И все, кто мог, уходили в леса и горы, спасаясь от людей, столь бесчеловечных и безжалостных, таких жестоких скотов, истребителей и смертных врагов рода человеческого…»

— Остановитесь, — перебил квалификатора прокурор. — Вы признаете, подсудимый, что поносили в этой книге испанцев-христиан, которые были в Индии?

— Я уже просил вас однажды называть вещи их именами. Не поносил, а справедливо осуждал я мерзавцев, тиранов и грабителей, творивших беззакония в Индии.

— Читайте дальше! — приказал прокурор.

— «…хочу сделать вывод и утверждаю и клянусь в верности моих слов, что сами индейцы не давали повода и не были виноваты в том, что одних из них уничтожали, а других отдавали в рабство. И еще я утверждаю, и могу поклясться, ни одного смертного греха против христиан индейцы не сделали, не было ни мести, ни ненависти, которые они могли бы испытывать против христиан, таких страшных для них врагов. Может быть, некоторые индейцы и пытались мстить, но я знаю совершенно точно, что индейцы вели самые справедливые войны против христиан, а христиане никогда не были справедливы, и все их войны против индейцев — самые несправедливые, захватнические и тиранические из всех, что существуют на земле».

— Довольно. Ну, подсудимый, — сказал прокурор, — что вы теперь скажете нам? Не подстрекали вы индейцев к мятежу против Испании?

— Ничуть, ваше преосвященство. Разве это можно назвать подстрекательством? Если вас на большой дороге ограбят или будут убивать разбойники, разве, обороняясь от них, вы будете называть себя мятежником?

В зале раздался одобрительный сдержанный гул. Да, с Лас-Касасом спорить трудно!

— И я считаю, — продолжал Лас-Касас, не обращая внимания на попытки прокурора прервать его, — что никто не может быть назван мятежником, если он не подданный короля, которого он никогда не видел и о котором никогда не слышал. Я утверждаю, что война индейцев против испанцев — святая война, и вели ее индейцы за справедливое дело. И всякий разумный человек оправдает их действия. Только слепота тех, кто правил Индией, не давала им понять этого…

— Читайте дальше! — закричал багровый от бешенства прокурор.

Квалификатор продолжал:

— Выдержка из письма, приведенного в означенном трактате: «…нет здесь христиан, а есть одни только демоны. Среди них нет слуг ни господа, ни короля, а только предатели и изменники закона божьего и королевского… Жестокое обращение, которое терпят все жители от христиан, мешает воинственных индейцев сделать мирными, а мирных — христианами. Ибо не хотят они слышать о христианстве, нет для них ничего более страшного, чем имя христианин, которых они зовут „дьяволы“. И, несомненно, они правы, ибо все, что проделывают испанцы, недостойно ни христиан, ни людей, руководимых разумом, а поистине только дьяволов. И попытки убедить индейцев в другом — это все равно что пытаться осушить море и дать лишь повод для насмешек над Христом и его законами».