Екатерина Мелентьева - Бартоломе де Лас-Касас защитник индейцев

— Теперь уже близко! — крикнул коррехидор Алонсо, когда тот, поддерживая старика, прошел мимо него.

Показался поселок. Несколько хижин, покрытых пальмовыми ветвями, были обнесены изгородью. На самом берегу лагуны, в тенистой роще, стоял деревянный дом. В поселке не было ни души. Только две огромные собаки, лениво развалившись, лежали около дома, в тени.

— Ого! — сказал солдат. — Знаете ли вы, что эти псы — сыновья знаменитого Бесерильо с Канарских островов? На его счету был не один десяток пойманных и загрызенных индейцев!

— Собак, этих благородных животных, держат для охоты на людей? — не выдержал Алонсо.

— Ну, парень, ты что-то плетешь непонятное! Всякая охота, и на зверя и на индейца, — дело благородное и занятное. Надеюсь, что сыновья Бесерильо не посрамят его. Против беглого индейца один пес стоит десяти человек.

— Нет, даже грешно назвать собаками этих чудовищ, — тихо сказал Алонсо.

— Имя ягуара или пумы более подходит к ним, — вполголоса заметил пожилой индеец, которому Бартоломе отдал свой плащ в порту Сан-Лукар.

— Ты прав, Хукеро, — ответил Алонсо. — Но и пума только защищается. А эти звери нападают сами.

Старший надсмотрщик приказал начать постройку хижин. Часть мужчин под охраной своего помощника он отправил в лес за деревьями. Женщинам и старикам велел собирать сухие ветви и листья для крыш. К вечеру было готово несколько хижин. В двух разместили женщин и детей, а в остальных — мужчин.

Почти уже ночью пришли индейцы, которые добывали на реке золото. Многие, не доходя до своих хижин, ложились прямо на землю и засыпали.

— Хукеро, — воскликнул пораженный Алонсо, — как они истощены! Одна кожа и кости!

— Пища их — лишь хлеб из касаби да разные коренья и травы. Сам отощаешь скоро!

— Но почему они не едят маиса? Ведь он гораздо сытнее, чем касаби?

— Маис! — усмехнулся Хукеро. — Маис надо возделывать; он требует, как ты знаешь, времени и труда. А испанцам нужно только золото, золото и золото!

— Но в реках есть рыба, а в лесах — дичь! Почему не могут они ловить рыбу и охотиться?

— Все потому же, — ответил Хукеро. — Но спи; завтра нас подымут на рассвете, и ты поймешь, почему у них кожа да кости…

Утренний туман еще стлался над рекой, когда индейцы под охраной двух надсмотрщиков пришли к месту добычи золота. По дну глубокого оврага бурлила мутная горная река. На низком песчаном берегу ее было вырыто несколько ям. Противоположный берег реки был крутой, весь изрытый, словно изгрызенный зубами огромного зверя. Стоя по грудь в яме, индейцы выкидывали оттуда серый песок. Другие относили его на носилках и сваливали в кучи. Тут же на берегу реки женщины наполняли большие ковши-сита этим песком и погружали их в воду, мешая песок руками. В ковше оставалось все меньше и меньше песку — он уходил при каждом промывании. Наконец на дне ковша оставалось совсем немного песку, среди которого блестели желтые крупинки. Это и было золото.

Алонсо с другими молодыми мужчинами на плотах перегнали на тот берег реки, где были шахты. Люди работали в этих ямах под вечным страхом обвала, так как испанцы не хотели тратить время на крепление шахт.

Через несколько часов руки Алонсо и остальных новичков покрылись кровавыми волдырями. Он порвал свою белую шелковую рубашку и перевязал кое-как раны себе и своим товарищам. Во время короткого отдыха ему не хотелось даже есть. Выпив воды, он отдал свой хлеб детям и лег на землю.

Рядом сидели Хукеро и юноша индеец с Лукайских островов. Он рассказывал:

— Мой отец говорил мне, что первая река, которую открыли испанцы, — золотая река, или, как они называют ее, Рио дель Оро, — была очень богата золотом.

— А где твой отец?

Юноша показал рукой на реку.

— Он утонул?

— Нет. Он был стар и погиб от непосильного труда. Испанцы не хоронят тех, кто умирает здесь. Они бросают мертвых в реку, и течение уносит их в море. Так похоронили моего отца и многих других. Отсюда никто не возвращается живым.

Алонсо слушал этот рассказ словно сквозь сон. Он ловил себя на том, что продолжает думать по-испански. Когда юноша сказал: «Отсюда никто не возвращается живым», — Алонсо вдруг услышал голос Бартоломе, читающий ему Данте. И Алонсо тихо повторил за ним бессмертные строки:

— Ты что-то сказал? — спросил у него Хукеро.

— Нет, это сказал не я, а великий Данте… еще двести лет тому назад! — мрачно ответил Алонсо.

Хукеро с сожалением смотрел на Алонсо. В своем ли уме этот красивый, добрый, но такой странный юноша? Что-то шепчет непонятное по-испански или смотрит в свою растрепанную книгу. Кастилия, видно, все-таки повредила ему ум. Хукеро покачал головой. Нет, лучше быть подальше от испанцев. Хотя Алонсо с восторгом рассказывал ему о своем названом брате Бартоломе, о жизни в Кастилии, умный индеец понял, что добром не кончилось пребывание там. Сделали из него сеньора, а теперь, так же как и все, гнет спину и голодает в рудниках!

Проходили дни и месяцы. Алонсо уже потерял счет времени. С рассвета до ночи изматывающая работа, потом тяжелый короткий сон. И снова то же самое… Он очень изменился. Щеки ввалились, глаза потускнели. Он уже более не заглядывал в своего любимого Петрарку. Завернутая в кусок плаща, книга была спрятана в солому, на которой спал Алонсо. Он был равнодушен к грязи, насекомым. Вернувшись с рудников, он съедал жалкий ужин, угрюмо лежал и молчал, пока не приходил сон.

Особенно изменился Алонсо после одного события, которое произошло вскоре после его прихода в Сибао. В поселке стали умирать грудные дети: у матерей пропало молоко.

— О, если бы у нас был маис! — рыдали матери над мертвыми телами детей.

Алонсо решил пойти к управителю рудниками. Тот совсем еще недавно носил кличку «жадины Хосе» и был завсегдатаем севильских тюрем. За последнее, особенно дерзкое, ограбление суд приговорил его к каторге. Но Жадине повезло: 22 июня 1497 года короли подписали указ об отправке из Испании в Новый Свет преступников, не осужденных на смертную казнь, «чьи преступления были таковы, что по справедливости заслуживали высылки в Индии». Таким образом, в числе прочих уголовников Жадина попал «по справедливости» на Эспаньолу. Там он стал именовать себя доном Хосе де Авидо (что вполне соответствовало его нраву) [49] Avido ( испанск. ) — жадный. поступил на королевскую службу, завел слуг и сколачивал капитал, так как управление рудниками было весьма выгодным.

Добыча золота. Старинная гравюра.