Екатерина Мелентьева - Бартоломе де Лас-Касас защитник индейцев

Когда набеги с Кубагуа стали учащаться, Бартоломе решил отправиться к алькальду острова и просить его сдерживать колонистов. Это оказалось бесполезным. Самому алькальду нужны были рабы для добычи жемчуга.

Тогда Бартоломе начал строить крепость в устье реки, чтобы оградить селение от «апостолов Кубагуа», как он называл наглых захватчиков.

Но однажды прибежал с постройки крепости запыхавшийся Хасинте:

— Сеньор, сеньор! Они захватили нашу каменоломню…

— Кто захватил? — чувствуя недоброе, спросил Бартоломе.

— Конечно, «апостолы Кубагуа»!

— Что делать, Педро? — возмутился Бартоломе. — Надо что-то предпринять, иначе все погибнет!

— Сила на их стороне, Бартоломе. Попытаюсь еще раз пойти к алькальду.

И Рентерия на лодке отправился к алькальду Кубагуа.

— Я не могу запретить людям ходить за пресной водой! — заносчиво ответил тот.

— Да, но под предлогом прихода за водой испанцы беспокоят наших индейцев.

— Беспокоят индейцев, вот как! — еще грубее сказал алькальд.

— Они захватывают их в рабство, домогаются женщин, меняют на золото и жемчуг вино и спаивают жителей селения!

Алькальд расхохотался:

— Вам и вашим монахам мало, что ли, женщин в Кумане? А что касается вина, то, клянусь дьяволом, они не младенцы, а у меня не воспитательный дом!

— Стыдитесь, сеньор алькальд, — строго сказал Рентерия. — Вас накажет господь за такие дерзкие слова.

— Знаете что, сеньор святоша, мне надоело выслушивать вечные нравоучения ваши и Лас-Касаса. Не мы вам мешаем, а вы нам мешаете. Советую запомнить это и не совать к нам нос!

Рентерия вернулся в селение, так ничего и не добившись.

— Мне кажется, что вам надо ехать в Санто-Доминго, — сказал встревоженный приор Гарсето, не отличавшийся большой храбростью. — Жизнь ваших колонистов и жизнь моих монахов в опасности. Эти люди будут нам мстить.

— Дону Бартоломе нельзя уезжать, — возразил Рентерия. — Негодяи все же боятся, зная его связи в Санто-Доминго и при королевском дворе.

— Ничего хуже того, что сейчас, не случится, — уговаривал Гарсето. — А если дон Бартоломе пожалуется на них Аудиенсии, страх наказания их обуздает.

— Я согласен с доном Рентерией, — сказал Бартоломе. — Боюсь, без меня не распоясались бы они еще больше…

Испанцы строят каравеллу. Старинная гравюра.

Но Гарсето и его монахи продолжали настаивать и убеждать Бартоломе, что только его личная жалоба в Аудиенсию окажется действенной.

Наступили мягкие лиловые сумерки, очень короткие в тропиках, но особенно приятные после знойного дня. Бартоломе любил эти часы вечерней прохлады. Сидя с Рентерией под тенистой цветущей куахарой, он снова заговорил об отъезде:

— Как мне быть, Педро? Сейчас грузят две галеры с солью для отправки в Санто-Доминго, и я мог бы поехать…

— Не знаю, что и сказать вам, Бартоломе, — ответил Рентерия. — Я уже стар и не боюсь смерти, но наши дела действительно под угрозой. Мне сказали, что даже на донью Марию было покушение со стороны этих бессовестных людей. Может быть, Гарсето и прав.

— Если я и поеду, то сделаю это против своей воли!

— Вы можете оставить вместо себя Франсиско де Сото, нашего лейтенанта. Он хотя и недавно у нас, но кажется мне, что честный человек; он из Ольмеды, я знавал его родителей.

И было решено ехать. Ночью же Бартоломе составил две записки. Одна — распоряжения Сото, которого Бартоломе оставлял вместо себя начальником колонии, а другая — прошение в Аудиенсию Санто-Доминго о защите от испанцев Кубагуа.

В день отъезда Гарсето, прощаясь с Бартоломе, опять сказал:

— Сеньор, ваш долг — ехать!

— Один бог знает, падре Гарсето, как много в жизни я делал против своей воли. Ведь решено, я еду, если даже это и ошибка с моей стороны.

Печальные от предстоящей разлуки, обнялись Бартоломе и Рентерия. Бартоломе взял с собой немного вещей и ящик с книгами, с которыми никогда не расставался.

…Лейтенант Франсиско Сото был, в сущности, неплохим человеком. Но он всегда был беден. И первое, что он сделал, вопреки запрещению Лас-Касаса покидать Куману, — отправился на каравелле и на гребной фусте, принадлежавших колонии, добывать золото, жемчуг и рабов.

Терпению индейцев пришел конец. После отъезда Бартоломе набеги с Кубагуа участились. Раньше индейцы Кумана видели в своих колонистах защитников от испанцев Кубагуа, а теперь Сото и его солдаты делали то же самое. И, увидев, что нет ни правды, ни мира, решили индейцы отомстить испанцам.

В селении стало тревожно. Не прошло и двух недель после отъезда Бартоломе, как донья Мария тайком предупредила Рентерию и монахов о планах своих соплеменников. Над маленькой колонией нависла опасность.

Мимо порта Куманы проходила каравелла. Гарсето с монахами и Рентерия с колонистами умоляли взять их с собой, но каравелла запаслась пресной водой и ушла, оставив всех на произвол судьбы.

Донья Мария пришла в миссию как бы за лекарством для больного ребенка, которого лечил Рентерия.

— Когда, Мария? — шепотом спросил Рентерия, передавая лекарство.

— Завтра, — еще тише по-испански ответила индианка и быстро ушла.

Рентерия принял решение укрепить монастырь. У них было несколько аркебуз, которые разместили вокруг ограды дома, но оказалось, что порох в них отсырел. Рентерия стал сушить порох на солнце.

Внезапно, со страшными криками ломая ограду, ворвались в монастырь индейцы. Они напали на испанцев, убили двоих земледельцев и одного монаха. Рентерия пытался защищать безоружных монахов и колонистов. Но стрела попала ему в сердце, и он упал. Хасинте стал его поднимать, Гарсето закричал:

— Спасайтесь через сад! Скорей, они снова бегут сюда! Хасинте, брось его, он уже не дышит!

Но старый Хасинте с помощью одного из колонистов поднял Рентерию. Беглецам удалось ускользнуть из монастыря в сад. Индейцы, думая, что все испанцы в монастыре, подожгли его постройки и дом Лас-Касаса.

В это время каравелла Сото подходила по реке к селению. Чем ближе была гавань, тем необычнее становилось небо: зловещий свет палящего солнца едва пробивался сквозь густую завесу дыма. Горел монастырь! Сото с солдатами бросился туда. В схватке индейцы ранили его отравленной стрелой.

— Проклятье! — крикнул он и выронил шпагу.

Им удалось пробраться в сад. Там они нашли Гарсето с монахами и колонистами.

— Где Рентерия? — спросил Сото на ходу, превозмогая страшную боль.

— Сеньор убит… — со слезами ответил Хасинте, показывая на тело Рентерии.

— Скорее на канал! — сказал Сото, услышав крики индейцев. — Там стоит лодка. Мы успеем добежать до нее, пока они не прорвались в сад!