Екатерина Мелентьева - Бартоломе де Лас-Касас защитник индейцев

Какое право имел король Испании грабить для своей казны сокровища, омытые кровью и слезами индейцев? И не только короли, но и вся Испания принимала участие в этих позорных делах, пользовалась залитыми кровью богатствами, украденными у жителей Индии. Бартоломе вспомнил недавний поход Кортеса, этого мясника, возомнившего себя Александром Македонским. С чудовищной жестокостью он сломил героическое сопротивление мексиканцев и завоевал Мексику. И хотя Фонсека, покровительствующий по-прежнему Веласкесу, настаивал на привлечении Кортеса к суду, золото, которое тот посылал королю, сыграло и здесь свою роль. Король назначил Кортеса наместником завоеванных земель Мексики.

Так как же он мог не понимать этого? Мог мечтать о создании счастливого и мирного острова Утопия посреди океана злодейства и бесправия? Теперь он видит, сколь безумны были его мечты и попытки. Именно в этой страшной ошибке и заключается подлинная его трагедия.

…Долгие часы проводил Бартоломе в монастырском саду наедине со своими мыслями. Воспоминания теснились в его усталом мозгу. Сад в Кумане с цветущими куахарами, где провели они с Рентерией последние дни. Их горячие беседы, планы. «Бедный Педро, я виновен в твоей гибели!» Потом ему приходят на память королевский двор в Барселоне, великие люди его времени, с которыми его сталкивала судьба. Друзья, враги. Врагов, конечно, больше. Епископ Бургоса, всесильный Фонсека. Теперь он может быть спокоен. Неукротимый Лас-Касас более не опасен ему. Потом приходит на память далекое прошлое. Годы юности и молодости. Любовь его, Беатриче… Алонсо.

Быть может, уйти на Кубу, разыскать Алонсо и, сражаясь рядом с ним, сложить голову в стычке с испанцами? Но после памятной встречи девять лет назад в горах Баракоа, несмотря на все тайные попытки найти лагерь Гуамы, Бартоломе это не удалось. Один только раз, перед самым отъездом в Куману, к Рентерии неожиданно ночью пришел измученный от усталости индеец и на словах передал, что Гуама жив, по-прежнему собирает отряды и сейчас у него в лагере уже около ста воинов.

— Чем я могу помочь тебе? — спросил Рентерия индейца, когда тот поел и немного отдохнул.

— У нас мало оружия, — ответил индеец.

— Возьми мой кинжал. Пусть он поможет тебе и Гуаме.

Потом Рентерия написал Алонсо письмо, собрал индейцу сумку еды на дорогу, и гость ушел во тьму тропической ночи…

С тех пор он ничего не знает об Алонсо. Бартоломе подумал с горечью, что такой, каким он стал теперь, он не нужен Алонсо. Он должен признаться, что прежнего Бартоломе нет. У него просто не хватит сил, ему даже не дойти до лагеря в горах Баракоа.

…Тихо в саду. Издалека доносится неясный шум ручья. Мимо ног Бартоломе пробегает не раз стремительная ящерица и застывает перед ним, словно в изумлении, ибо он сидит в полной неподвижности, погруженный в свои мысли.

Наступает вечер. Он слышит звон колоколов монастыря к Angelus. Но он не двигается с места. Он не может молиться.

Встревоженный долгим отсутствием Бартоломе, пришел в сад Доменико Бетансос, молодой миссионер, поседевший от пережитых ужасов, свидетелем которых ему пришлось быть в Индии.

— Дорогой Бартоломе, — мягко говорит Бетансос, — вы так давно в саду. Пойдемте со мной к вечерней трапезе.

— Нет, Доменико, я не хочу есть. Мне лучше здесь, одному.

— Но вы измучены, Бартоломе. Вы должны прийти в себя. Где ваше мужество, ваша стойкость?

— Их нет более! Я весь опустошен. Я никому не нужен и сам себе стал в тягость.

— Вы не должны так говорить, дорогой друг! Вы нужны если не людям, то богу.

— Бог отвернулся от меня. Я хотел бы умереть.

— Вы грешите, Бартоломе! Вы столько сделали для индейцев!

— Я ничего не успел сделать, хотя мне уже сорок восемь лет.

— Вы сделали больше, чем мог сделать какой-либо другой человек. Ваша совесть должна быть чиста. Вы были хорошим кормчим, но корабль ваш потерпел крушение. Видимо, не наступило время для вашей борьбы. Но оно придет еще!

— Оружие выбито из моих рук, Бетансос, я более не в силах никогда бороться. Говорю вам, я мертв.

Бетансос уходит. На смену ему приходит приор Кордова.

— Дорогой Бартоломе, вы не должны сдаваться! Надо писать королю, фламандцам, всем вашим друзьям в Кастилию о постигших вас несчастьях. Еще можно исправить дело, уверяю вас. Пишите письма!

И Бартоломе под давлением приора пишет письма королю и кардиналу Адриану. Какая-то надежда начинает согревать его застывшую душу. Может быть, действительно еще не все потеряно?

Проходят дни и недели, а ответа на письма нет. И снова мертвящая тоска охватывает Бартоломе. Он никого не хочет видеть, он даже не выходит из кельи в сад. Лишь Хасинте навещает его, и, только внимая его уговорам, Бартоломе съедает кусок хлеба и выпивает немного воды. Он так ослабел, что уже не подымается с постели. Из высокого узкого окна виден кусок синего неба. Бартоломе кажется, что он замурован в этой маленькой келье и скоро смерть прекратит навсегда его мучения.

— Бартоломе, — сказал ему Бетансос как-то вечером. — Я хочу предложить вам остаться у нас навсегда.

— Я и так у вас… мне больше некуда идти.

— Вы не поняли меня, Бартоломе. Я хочу просить вас стать нашим братом.

— Зачем я нужен вам, Доменико, опустошенный и мертвый?

— Не говорите так. Вы знаете, сколько пользы принесло бы ваше пострижение. Мы были бы горды тем, что среди нас такой мужественный и ученый человек, как вы, Бартоломе Лас-Касас!

— Я был мужественным. А теперь… что осталось от меня?

— Нет, нет, — горячо возразил Бетансос, — ваша душа лишь устала от горя, она изранена. Время излечит ее. Подумайте, ведь у вас, кроме монастыря, нет даже дома!

— Это верно. Мой дом разрушен. Только эта келья — все, что у меня осталось.

— Не только келья, а весь божий мир — ваш дом, Бартоломе, если вы останетесь с нами навсегда.

— Дайте мне подумать, Бетансос. Быть может, еще придут письма из Кастилии. Я подожду еще немного.

Но не только это останавливало его. Пострижение в монахи? Не будет ли такой поступок еще большим поражением, чем события в Кумане? И не станут ли враги именно так судить о Лас-Касасе за его уход в монастырь? Он знал, что его старый недруг Овиедо уже насмешливо говорил: «Этот лисенсиат Лас-Касас очень плохо знал жизнь своего народа. Он наобещал простым земледельцам „золотые горы“ и сманил их посулами из Испании. И что же вышло? Он оставил их, зная все зло, которому они могли подвергнуться в Индии. И это не привело ни к чему хорошему… А сам он скрылся в монастырь».

Тому, кто передал ему эти слова, Бартоломе с горечью ответил:

— То, что говорит Овиедо, не имеет никакого отношения к Касасу, ибо на землях Терра Фирмы подобное происходило много раз, и по вине таких, как Овиедо. Но оставим этот разговор на несколько лет… и пусть бог сам накажет тех, кто искажает историю…