Екатерина Мелентьева - Бартоломе де Лас-Касас защитник индейцев

— На удивление и к неприятности тех, кто считал меня погибшим для жизни, я вернулся, чтобы снова бороться!

Когда Бартоломе узнал в 1530 году о продвижении экспедиции Франсиско Писарро и его сподвижников Диего Альмагро и священника де Луке в Перу, его охватило глубокое беспокойство и опасения.

Писарро… Он не видел его ни разу, но знал, что тот, подобно римлянину Катилине, был «человек сильного духа и тела, но дурной и испорченный, был коварен, непостоянен, лжив и вероломен, как никто».

Бартоломе также знал, какова была карьера Писарро в Индии: сначала на Эспаньоле, Кубе и Венесуэле — солдат и выученик Охеды, а затем в Панаме — сподвижник и помощник Педрариаса.

И вот новоявленный Катилина, генерал-капитан Писарро, облеченный в 1529 году доверием и полномочиями испанской короны, ринулся на завоевание земель, еще более богатых, чем Мексика, недавно открытая и захваченная Кортесом. Что ожидало Перу, — нетрудно догадаться, ибо король милостиво дал Писарро и его компаньонам все полномочия и титулы, но не снабдил ни одним мараведи! Писарро и другие должны были сами оплачивать свои расходы и жалование из завоеванной добычи. А жадность завоевателей, по меткому выражению хрониста Овиедо, можно было сравнить только с их бедностью!

Уже если и суждено богатым землям Перу стать добычей Писарро и его шайки, то надо уберечь жителей этой земли от последствий завоевания. Бартоломе решил получить от короля приказ, запрещающий продавать перуанцев в рабство. И он отправился снова в Кастилию.

В начале января 1532 года Бартоломе вернулся из Кастилии и с двумя монахами — Бернардино де Минайя и Педро де Ангуло — отплыл из Санто-Доминго в Перу. По пути он ненадолго остановился в Сант-Яго де Лос Кабальерос, небольшом городе в Гватемале. Там их с радостью встретил знакомый Бартоломе еще по Севилье, приходский священник лисенсиат Франсиско де Маррокин. Он стал уговаривать, чтобы они остались там насовсем. Но Бартоломе спешил в Перу, боясь, что Писарро начнет захват индейцев в рабство ранее, чем он привезет ему королевский приказ.

Бартоломе и его спутникам пришлось почти месяц задержаться в порту Реалехо: они ждали отплытия каравеллы, на которой отправляли из Никарагуа солдат и оружие для Писарро.

— Зачем это вам, ваше преподобие, понадобилось так спешно в Перу? — с подозрением спрашивал один из помощников Писарро, маэстре каравеллы. — У нас и так хватает своих священников. По-моему, вам с вашими монахами там нечего делать. Если вас, конечно, не интересует золото. А своих пустых карманов у нас тоже хватает!

— Золото нас не интересует, — ответил Лас-Касас, — но мы хотим основать в Перу монастыри и миссии.

— Рановато думать о монастырях, — возразил маэстре, — земля горит под ногами. Страна охвачена войной, как пожаром, а вы — монастыри…

— Мы посмотрим, — осторожно ответил Лас-Касас, ибо не хотел открывать истинной цели поездки: вряд ли тогда маэстре взял бы его на свою каравеллу.

И он оказался прав, потому что маэстре продолжал:

— Вот привезем генерал-капитану солдат и оружие, а обратно пустыми, наверное, не пойдем.

— Что же вы думаете везти из Перу? — спросил Педро де Ангуло. — Ведь золотые сокровища еще не добыты.

— Есть сокровища получше золота, — и маэстре подмигнул монахам, — которое найдет спрос на рынках Эспаньолы и Никарагуа. Рудники и водяные жемчужные шахты ждут сильных и здоровых перуанцев.

Маленькое суденышко, на котором они плыли, попало в бурю. Несколько дней носилось оно по морю, сбившись с курса. На темном небе клубились тучи, закрывая луну и звезды. Огромные валы перекатывались через борта каравеллы, грозя смыть все, что находилось на палубе. Бледные испуганные солдаты сидели в тесных каютках и то ругались, то молились.

Маэстре, увидев опытность Лас-Касаса в морском деле, стал с ним советоваться, каким курсом лучше плыть: вернуться обратно в Никарагуа или попытаться добраться до Перу.

— А как у нас с припасами? — спросил Лас-Касас, видя, что судно перегружено солдатами и оружием.

— Мало, ваше преподобие, — мрачно ответил маэстре, — мы и так грузили сверх меры. Ну, и припасов взяли в обрез…

— Нам грозит голод, — сказал Ангуло, — если мы будем блуждать по морю. Мне кажется, что лучше вернуться в Реалехо.

— К дьяволам! — крикнул услышавший их разговор солдат. — Нам нужно в Перу! Нас ждет генерал-капитан и золото, а если мы опоздаем, то останемся без добычи. Плыви, мерзавец, хоть в преисподнюю, — угрожающе подступил он к маэстре, — но доставь нас в Перу к сроку. Иначе разнесем твою гнилую посудину!

Его поддержали остальные солдаты, которым не терпелось скорей добраться до сказочно богатого Перу. Особенно шумел солдат, который первым услышал о перемене курса. Он бешено размахивал кулаками и шпагой и ругался так, что даже его бывалые собутыльники качали головами.

— Дело пахнет бунтом, ваше преподобие, — прошептал испуганный маэстре. — Я этих головорезов знаю. С ними спорить опасно!

— Успокойтесь, сеньоры, — властно сказал Лас-Касас. — Криком вы не поможете беде. Вы не хотите в Никарагуа, ибо там нет золота. Но если мы поплывем в Перу, то вам придется потуже подтянуть ваши пояса, — припасов у нас мало. Давайте бросим жребий, пусть судьба решит, каким курсом нам плыть дальше.

Предложение Лас-Касаса всем понравилось. Солдаты успокоились и повеселели.

И вот в тесном душном трюме, тускло освещенном качающимся фонарем, едва стоя от качки на ногах, Лас-Касас с трудом написал на двух бумажках: «Перу» и «Никарагуа». Позвали самого младшего из команды — юнгу Фелипито.

— Ну-ка, парень, — сказали смеясь солдаты, — тяни, но смотри не ошибись! Мы хотим плыть только за золотом! Берегись, если вытянешь не Перу!

Матросы каравеллы, наоборот, недовольно ворчали. Им совсем не улыбалось голодное плавание в далекое Перу.

— Вы запугали мальчика, — и Лас-Касас протянул юнге свою шляпу, в которую были брошены свернутые бумажки. — Не бойся, Фелипито, тебе ничего не будет!

Фелипито робко протянул руку и вытащил бумажку.

— Читайте скорей, ваше преподобие! — закричал солдат-сквернослов. — Нечего разводить дьявольскую канитель!

Кто-то поднес фонарь к Лас-Касасу, и он прочел: «В Перу!»

Раздались крики восторга. Солдаты хлопали друг друга по спине, стучали кружками по столу, топали ногами. Но более всего поразил сквернослов. Он словно преобразился. Из глаз его полились ручьем слезы и, захлебываясь от умиления, он говорил: