Екатерина Мелентьева - Бартоломе де Лас-Касас защитник индейцев

— Мой отец, — продолжал Эрнандо, — добился высокого положения только своими трудами и гением морехода. Я не скрыл того, что дед мой — Доменико Колон — был простым генуэзским ткачом. И мне гораздо приятнее думать, что все почести перешли к нам как личное достояние отца, чем заниматься расследованием, был ли мой отец простым купцом или человеком благородного звания, которое давало ему возможность иметь соколов и гончих.

— Кровь всегда одного цвета, — ответил Бартоломе. — Я помню слова моего старого учителя: «Благородный человек не рождается с великой душой, но сам себя делает великим своими делами». Жизнь дона Кристобаля — лучшее подтверждение этому.

— Я неустанно продолжал дело отца. Он был искусным картографом и всегда твердил, сколь важны карты в мореплавании. И вот двенадцать лет назад, в 1526 году, здесь, в моем доме, по приказу короля было проведено собрание лоцманов и ученых географов Испании. Я созвал их для проверки и сопоставления географических данных всех новых открытий. В итоге этого совещания королевский лоцман Диего Рибера и я составили две большие карты.

— И это — лучший памятник Адмиралу!

— Но я хочу просить вас, дон Бартоломе, когда я умру, взять к себе дневники отца и сделать то, чего я не успею…

— Я выполню все, о чем вы просите, дорогой Эрнандо. И хотя рука вашего отца, водрузившая знамя Испании на берегах Нового Света, принесла этим землям неисчислимые бедствия, рожденные алчностью и жестокостью завоевателей, величие сделанных открытий будет служить залогом того, что потомки простят Кристобалю Колону его невольные ошибки!

Победа в Тузулутлане была настолько очевидной, что авторитет Бартоломе де Лас-Касаса теперь уже не вызывал сомнений ни у короля, ни в Совете по делам Индий. Воспользовавшись этим, Лас-Касас утвердил не только договор с доном Хуаном, касиком Атитлана, но и с касиками других провинций Гватемалы. Tierra de guerra стали отныне называть Верапас — «земля мира».

Бартоломе, хорошо зная характер провинциальных губернаторов в Индии, которые, хотя и целовали со всей почтительностью руку короля и его приказы, но не всегда их выполняли, решил обнародовать договор короля с индейскими касиками Гватемалы.

И вот 21 января 1540 года в Севилье, со ступеней кафедрального собора был публично прочитан королевский указ, запрещающий всем испанцам вступать на земли Тузулутлана.

Кроме того, от имени короля всем касикам мирных провинций была написана благодарность и отправлена в Аудиенсию Мексики. Подписали этот документ кардинал Гарсия де Лоайса, новый президент Совета по делам Индий, и секретарь де Лос-Кобос.

Бартоломе узнал, что его старый недруг, епископ Бургоса, де Фонсека, умер несколько лет тому назад.

— Ну что же, — говорил Бартоломе, — надеюсь, что его преосвященство, находясь, без сомнения, в аду, имеет теперь достаточно досуга, чтобы поразмыслить о своих грехах в Индии. При жизни у него на это никогда не хватало времени!

Кардинал Лоайса ценил Лас-Касаса и поэтому привлек его к составлению «Новых законов». Стало уже очевидным, что старые Бургосские законы, которые определяли всю испанскую политику в Индии, потерпели крах. Доходы короны падали, богатые земли Нового Света разорялись, индейцы вымирали. Обогащались в колониях лишь те, кто имел там неограниченную власть, — завоеватели-колонисты. Они не желали подчиняться ни богу, ни дьяволу, ни королю! Как говорил Лас-Касас: «Там царил беспорядок, какой мог установить лишь Люцифер!»

Лас-Касас, по поручению президента Совета по делам Индий кардинала Лоайсы, составил мемориал: «Способы приостановить уничтожение жителей Западных Индий. Гибельное действие рабства».

В этом замечательном документе со всей присущей ему смелостью и страстностью Лас-Касас яркими красками описал существующее положение в Индии.

«Я заявляю перед богом, перед всеми людьми, которые живы в то время, когда я пишу, или будут жить после моей уже недалекой смерти, — писал Лас-Касас, — что ни один мотив личной заинтересованности не диктовал мне изложенные мною 20 пунктов и что они не имеют никакой другой цели, как спасение души короля и душ как испанцев, так и индейцев. Это потому, что я узнал и получил этому доказательства, что в течение 45 последних лет плохое управление, жестокости и тирания испанцев, которые они проявили и проявляют и ныне в Новом Свете от имени короля Испании и, опираясь на его власть, заставили умереть более 15 миллионов индейцев. Равным образом я заявляю, что я писал ни для чего другого, как для того, чтобы предупредить, насколько это зависит от меня, полное уничтожение жителей в этих богатых и обширных странах, что принесло бы вред и религии и Испании. Это бедствие кажется мне неизбежным, если не приостановить быстрыми мерами смертность, порождаемую системой управления, опирающейся на предрассудки и самые низкие побуждения. Если влияние врагов человечества не будет приостановлено, то те, кто будут жить после меня, увидят, что исполнились мои печальные предсказания. Да спасет бог от этого Испанию!»

Одним из самых важнейших пунктов сам Лас-Касас считал восьмой, тот, который был основой основ, — пункт об отмене рабства. Он гласил:

«Восьмое средство содержит соль всех остальных: оно среди прочих является особенно существенным, ибо без него все остальные ничего не значат, ибо они все служат ему, наиболее значительному для вашего величества. На него никто не мог бы возразить, а если его не выполнить, то погибнет Индия: либо вы будете иметь Индии, либо вы их потеряете! Вот оно: ваше величество прикажет составить и утвердит со всей торжественностью и величием закона на кортесах, что все индейцы, проживающие в Индии, как те, которые покорены, так и те, которые будут покорены, чтобы они целиком влились в королевские владения, как Кастилия и Леон, как подданные и свободные вассалы, какими они являются, и ни один из них не был рабом испанских христиан, и чтобы нерушимая конституция была принята и ни теперь, ни в другие времена и навечно не могла быть изъята, ни отторжена от королевской короны. Не должны быть отданы (индейцы) как вассалы никакому другому феодалу, ни энкомьендо, ни другим образом, ни под другим названием. И надо это скрепить вашему величеству королевской своей властью и словом, и короной, и другими священными вещами, что никогда ни король, ни его наследник не аннулируют эти законы…»

Карл V. Старинная гравюра.