Томас Костейн - Серебряная чаша

— Хватайте эту девку! Хватайте ее быстрее — она зачинщица!

Василия охватил ужас, и он бросился к Деворе. «Если римляне поймают ее, то живой не выпустят», — подумал он. Удача улыбнулась ему, и он оказался рядом с ней раньше, чем солдаты. Василий сорвал с девушки красный шарф и схватил за руку:

— Быстрее! Беги за мной!

— Думаешь, я боюсь их? Нет! Я не хочу бежать.

— Ты поступаешь неразумно, — Василий схватил девушку за плечи и хорошенько встряхнул. — Ты что, хочешь дать римлянам возможность отнять у твоего деда все его имущество? Хочешь, чтобы он закончил жизнь в нищете? А что будет с тобой, знаешь? В лучшем случае продадут в рабство. В худшем…

Наконец она уступила и последовала за ним. Они побежали к высоким колоннам у Соломоновых ворот, проскользнули между монолитами белого мрамора и оказались в квартале, который был совершенно незнаком Василию. Здесь он остановился в нерешительности, со страхом оглядываясь по сторонам.

— Как нам выбраться отсюда?

— Сюда! — показала Девора. — Я знаю дорогу. — Она бросилась бежать по одной из узких извилистых улочек, переполненной прохожими. Тут было множество лавочек, в которых сидели книжники-философы. Эти люди проводили тут целые дни, рассуждая о высоком и низменном. Задыхаясь, девушка крикнула своему спутнику:

— Нам надо спуститься в долину! Там нас не найдут.

Наконец беглецы достигли стены, отделяющей Долину сыроварен. Здесь Девора остановилась. За ними по-прежнему слышался шум погони, но самих преследователей не было видно. Они какое-то время торопливо шли вдоль стены, пока не заметили маленькую дверь, возле которой стояла какая-то женщина.

— Христос воскрес! — прошептала Девора.

Женщина удивилась, но быстро ответила:

— Да, теперь он сидит по правую руку от Господа.

— В городе беспорядки, нам надо как можно скорее попасть в долину.

Не задавая никаких вопросов, женщина сделала им знак войти в дверь и тут же заперла за ними замок. Они оказались на крыше маленького дома, построенного из серого камня, который лепился рядом со множеством похожих на него хижин на склоне горы. Спустившись по доскам, они вошли в дом, состоявший из одной-единственной комнаты. Женщина достала из-под груды одежды на полу клубок веревки и бросила один конец в окно, другой она крепко привязала к раме.

— Быстрее, — произнесла она. — Бог с вами.

Они спустились по веревке на крышу дома, расположенного ниже. Какой-то мужчина с исхудалым бледным лицом встал им навстречу с тюфяка. «Христос воскрес», — шепнула ему Девора. Последовал привычный ответ, и незнакомец бросил в окно такую же веревку, как только что женщина. Беглецы стали осторожно спускаться по ней, стараясь не шуметь, потому что наверху у стены послышались голоса преследователей. Сцена повторялась каждый раз, когда они попадали на крышу следующего домика. Каждый раз Девора объясняла, что их преследуют и им надо как можно скорее спуститься в долину. Все помогали им, причем без колебаний, быстро и охотно, даже не задумываясь об опасности и расплате, которая могла грозить врагам Рима. Эти люди спешили отворить им двери своих убогих хижин, выбросить веревку, а потом, когда Девора с Василием спускались вниз, те запирали двери, чтобы задержать погоню. Они все напутствовали беглецов словами: «Бог с вами». Наконец молодые люди добрались до последней крыши серого домика, окруженного грустным запущенным садом. На покрытой плющом стене неподвижно сидели, греясь на солнце, ящерицы. Над Дверью своеобразным украшением нависло одинокое фиговое дерево. Василий спросил:

— Неужели все жители долины христиане?

— Почти.

— А здесь знают, какой опасности они себя подвергают, помогая нам?

Разговаривая, они шли по-прежнему быстро.

— Христиане всегда в той или иной степени подвергаются опасности. Но никто ее не боится. Опасность постоянно подстерегает нас, а сейчас больше, чем когда бы то ни было, ведь фанатики ненавидят сторонников Иисуса лютой ненавистью. Совсем недавно они разграбили дома христиан, а людей связали, надев им на головы венки из колючек, избили плетьми и прогнали по городу. Двое умерли.

Где-то позади слышались голоса преследователей, которые хотели оттеснить беглецов к запутанному лабиринту темных улочек. Но Девора ориентировалась в здешних местах как у себя дома. Понемногу шум погони стал стихать. Василий задыхался. Он сейчас казался себе неуклюжим смертным, который пытается угнаться за легкой ускользающей нимфой. Ему с трудом удалось выдавить:

— Тебе не приходит в голову, что у римлян Павел был бы в большей безопасности?

Она явно не поняла того, что он хотел сказать, а потому ответила просто:

— Они схватили его и хотели увести.

— Да, чтобы защитить от кинжалов фанатиков.

— Ты хочешь сказать, что, бросив в них камень, я сыграла на руку фанатикам?

— Боюсь, что так.

Она резко остановилась и повернулась к нему:

— Ты назвал меня сегодня неразумной. Теперь я понимаю, что ты был прав. Просто безумие вести себя так, как я.

Василий взял Девору за руку.

— Конечно, безумие, Девора. Но героическое безумие. Я восхищаюсь тобой.

Они приблизились к низенькой арке, за которой скрывалась кромешная мгла. Девушка с силой сжала ладонь Василия и сказала:

— Мы не должны потерять здесь друг друга.

Из темноты выскочил голый по пояс человек. Его глаза, привыкшие к темноте, были широко открыты. Он погрозил им кулаком, но беглецы быстро нырнули под арку. Сначала они споткнулись о целое семейство поросят, потом запутались среди коз, долго не могли выбраться, потом на ощупь миновали большой чан, полный теплого молока. Воздух был полон кислым запахом сырной закваски. Их толкали какие-то люди, которые неожиданно возникали из темноты, но молодые люди упрямо шли вперед, пока, наконец, пройдя еще через одну арку, не вышли на залитую солнцем рыночную площадь. Пройдя сквозь колышущуюся толпу, они добрались до края равнины. Шум погони окончательно стих, и они облегченно вздохнули.

— Мы спасены, — сказала Девора.

И тут девушка заметила, что все еще держит Василия за руку. Смутившись, она поспешно отпустила руку. По узкой тропинке они поднялись наверх, прошли мимо голубиной площади, где Бекайа, сын Бимдала, продавал прекрасных птиц сотнями для жертвоприношений в Храме. И вот наконец, после стольких препятствий, они оказались у ворот дома Иосифа и, словно договорившись, одновременно остановились. Взгляды молодых людей встретились, и они застыли на месте. Сначала глаза говорили об опасном приключении, которое они только что пережили и которое так удачно завершилось. Но выражение вскоре изменилось, глаза манили куда-то. Это было страшно, но сладостно и приятно. Они долго стояли друг против друга, глаза в глаза, потеряв чувство времени и реальности, пока неожиданно не очнулись от наваждения.