Томас Костейн - Серебряная чаша

— Ну, чего встал? Чего тебе не хватает? Давай двигайся или твой разум парализован так же, как твои ноги? Слышишь ты, дерьмо, принесенное ветром пустыни!

Адам бросил на стражника испепеляющий взгляд:

— А вы не допускаете возможности, что благородная дама, которая путешествует в нашем обществе, передумала и больше не собирается въезжать в ваш трижды проклятый город?

Стражник внимательно оглядел Девору.

— Благородная дама? — пробормотал он. — Так, может быть, это та самая благородная дама, которую мы ждем? Она что, приехала из Иерусалима?

— Этого я и боялся, — прошептал Адам Деворе. — нас ждут неприятности.

— Благородная там или не благородная, проезжайте быстрее, — заорал страж, вновь охваченный злобой. — Здесь вопросы задаем мы и задаем там, за воротами. А тут вы не можете больше оставаться. Вам ясно?

— С нами также едет принц. Это очень знатный, могущественный и богатый человек из далекой страны Шан. И вы что — собираетесь обращаться с ним так же, как с каким-нибудь обычным толстопузым торговцем маслом?

— Принц? — стражник нагло ухмыльнулся. — Даже если бы сам царь царей был жив и явился бы сегодня под стены Антиохии, то мы бы все равно не позволили ему положить свой царственный зад посреди дороги и устроить такое столпотворение.

Затем гаркнул:

— А ну-ка, веди свою благородную даму и принца вот к тем воротам! И поживее!

Адам оглянулся.

— Все понятно. Кто-то отдал недвусмысленные распоряжения. Они даже дошли до этого безмозглого инструмента продажного правосудия. Что ж, нам ничего не остается как выполнять его приказ. Будем готовы к худшему.

Очень медленно в общем потоке двигавшихся людей и животных, они шли навстречу неизвестности и через несколько минут достигли свода величественных Железных Ворот. Под самой аркой стоял какой-то оборванец и, жутко завывая, что-то пел. Когда путники подъехали ближе, то до них дошло, что он все время повторяет одни и те же слова. Их удивление стало еще больше, когда они разобрали, что он там подвывал.

— Адам-бен-Ахер, Адам-бен-Ахер!

Адам тут же покинул свое место во главе каравана и подъехал к незнакомцу.

— Я Адам-бен-Ахер, — сказал он.

— Уф! — воскликнул человек со вздохом огромного облегчения. — А я уже думал, что потеряю голос. Все проходят мимо, и я уже потерял всякую надежду.

— Ну, а мне-то что? — проворчал Адам. Он постоянно оглядывался, и в его голосе звучало нетерпение.

— У меня есть послание для тебя, — ответил незнакомец с чувством собственного достоинства и с некоторой обидой. — А также поздравления с благополучным прибытием от моего хозяина Джабеза. Вот уже три дня, как я стою здесь и без конца повторяю твое имя. Как только открывали ворота, я становился тут и не сходил со своего места до тех пор, пока их не закрывали. Вот только мой голос…

Адам резко перебил его.

— А разве твой хозяин говорил тебе, чтобы ты оставался все время в тени? Разве ты не знаешь, что обычай требует, чтобы гостей выходили встречать как можно дальше на дорогу? А? Разве не знаешь, что им нужно предложить вина и рассказать о том, что творится за стенами города? Что молчишь? Мысль о том, что отсутствие как тебя, так и новостей может привести к непоправимым несчастьям, конечно же, не посетила твою твердолобую башку, которая, я полагаю, набита одними опилками. — Выплеск плохого настроения, Адам вовсе не ограничил одними словами. Сильно размахнувшись, он ударил незнакомца кулаком по голове. — Ну, а теперь давай свое послание.

К тому времени уже весь караван проехал под арку ворот. Там он был встречен стражей, которая отвела его вправо, где располагался небольшой тупик. Путникам было приказано сойти с верблюдов, так как их не могли допросить прямо сейчас же, а ожидание могло затянуться. Девора послушно спустилась на землю и стояла, с беспокойством оглядываясь по сторонам. Василия и его спутника не было поблизости. Подвергся ли он нападению арабов или сидел в тюрьме в Антиохии, но он не пришел встретить ее, и одного этого факта было достаточно, чтобы она поняла, что весь их план рухнул. Она отвернулась от кишащих вокруг людей и немигающими глазами уставилась в покрытую белой известью стену. Она даже не заметила, как засуетилась служанка, доставая веер и торопясь к ней. В этом переполненном людьми углу было просто нечем дышать, и девушка стала обмахивать Девору, пытаясь хоть как-нибудь облегчить ее положение. Тяжело вздохнув, Девора повернулась, облокотилась спиной о стену и только тогда заметила Шимхама. Он стоял совсем рядом, обнажив зубы в широкой улыбке. И несмотря на то, что он был один, без Василия, все было хорошо. Раз он стоял здесь и улыбался, то не могло случиться ничего плохого. Просто Василий не смог прийти, и скоро она узнает о причине ею отсутствия, в чем бы она ни заключалась, не могло произойти ничего страшного. Сердце девушки забилось от радости. И тут она увидала, что на Шимхаме новые, великолепные одежды: светло-голубой тюрбан, украшенный хрустальным купоном, большим, словно глаз циклопа, такого же цвета туника, пояс оттенка осенних листьев. На шее юноши красовались жемчужное ожерелье с очень крупными бусинками, а на ногах новые, скорее всего в первый раз надетые сандалии с разноцветными ремешками.

Девора сделала ему знак приблизиться, и Шимхам поспешил ей навстречу.

— Если бы вы, госпожа, прибыли днем позже, то он был бы здесь, чтобы встретить вас. Но сегодня утром он еще был очень слаб для каких-либо прогулок.

— Так значит он болен? — спросила Девора. Беспокойство вновь охватило ее.

— О! Да. Если бы мы пробыли в пути часом больше или, скажем, если бы дорога оказалась немного длиннее, то все было бы кончено. За последний час пути солнце окончательно доконало его. Он сидел очень прямо в седле и пел песню верблюдам, а затем, совершенно неожиданно, свалился на землю как подкошенный, и раскаленный ветер пустыни разметал в его голове все мысли. Когда мы подъехали к воротам города, он уже вообще перестал что-либо соображать и на вопросы стражников ответил, что он Искар, сын Лота. Два дня после этого он не приходил в сознание.

— Как же сильно он страдал! — воскликнула Девора. Ее глаза наполнились слезами.

— Благородная госпожа, всю свою жизнь я провел на тропах пустыни, но еще никогда мне не приходилось испытывать такой зной. Были такие минуты, когда даже я начинал чувствовать, что разум начинает изменять мне. Но ничего, это дело прошлое. Теперь все уже позади, и он скоро поправится. Он даже подумывает на днях отправиться в Эфес. Но я считаю, что это не слишком разумно с его стороны.

— Ни в коем случае! Ты совершенно прав: это было бы совершенно неразумно.

В это время к ним подошел Адам и прошептал Деворе, что ему необходимо сказать ей кое-что. Но он тут же застыл на месте, увидев разряженного в пух и прах погонщика.