Томас Костейн - Серебряная чаша

— А я и не пророк. И сто разтебе это говорил. Я всего лишь старый человек, который видит, что семена истины прорастают только в кровавой почве. И от этой истины сердце мое огрубело. Увы, человек лучше понимает силу, чем жалость и сострадание. Хватит ли у нашей веры силы, чтобы выжить в огне рушащегося Иерусалима? И так ли необходимы гонения, чтобы придать ей новую живительную силу?

Адам окончательно успокоился и, прощаясь с Лукой, совсем по-прежнему махнул ему рукой.

— Что ж, мой благочестивый друг, значит, я увижу тебя в Иерусалиме. Город будет полон мира и света, оживление будет царить на его улицах, и, куда бы мы не пошли с тобой, Храм всегда будет перед нашими глазами.

Девора с радостью и энергией принялась за благоустройство своего нового дома. Адам в это время находился в одной из комнат на первом этаже в окружении слуг, которые занимались тем, что распаковывали вещи. Девушка переоделась в модную по тому времени тунику, наброшенную на одно плечо, которая, правда, сковывала движение правой руки. Конечно, это было не очень практично (одной рукой немного сделаешь), но зато эффект нового наряда был более чем удачным. Ткань прекрасно подчеркивала очаровательную линию обнаженного плеча и талию. Так же в соответствии с модой, в свободной руке она держала веер в форме пальмового листа. Лицо девушки было оживленным, и вся она, казалось, излучала счастье.

Неожиданно Адам вновь заявил, что собирается уехать сразу же после приема. Голос караванщика был резким и раздраженным. Услышав его слова, девушка торопливо пересекла комнату, растолкала суетившихся вокруг слуг и приблизилась к Адаму. Она была удивлена и расстроена.

— Почему ты уезжаешь так быстро? Тебе необходимо отдохнуть после такого тяжелого путешествия.

— Я никому здесь не нужен, — недовольно проворчал он. — К тому же меня торопят дела. Я отправляюсь в Халеб, а оттуда мой путь лежит на восток. Я рассчитываю вернуться через несколько месяцев. Очень надеюсь, что путешествие будет удачным и я вернусь с хорошим и ценным товаром.

— Как мне будет не хватать тебя! — Казалось, девушка вот-вот заплачет. — Что же мне делать? Как мне отблагодарить тебя, мой верный друг?

Нетерпеливым жестом Адам отмахнулся от слов Деворы и тихо спросил:

— Когда ты вернешься в Иерусалим? Может быть, по приезде я встречу тебя там.

Прежде чем ответить, Девора задумалась.

— Я не знаю. Может быть, никогда. Антиохия — родина моего мужа, а мое место рядом с ним. И мне кажется, что отец вряд ли захочет когда-нибудь увидеть меня вновь. Я даже допускаю, что он отречется от меня и запретит переступать порог своего дома. А в этом случае зачем мне возвращаться в Иерусалим?

До этого момента Адам еще сдерживался, но тут его возмущение прорвалось наружу.

— Как же ты могла даже подумать о том, чтобы жить вдали от своего народа? Жители Антиохии поклоняются страшным идолам. Они отвратительны и развратны. Ты никогда… никогда не будешь счастлива, живя рядом с ними.

— О, но здесь так красиво! К тому же здесь так много христиан. Не понимаю, почему я должна быть несчастлива, живя в этом городе?

— Да? Ну тогда взгляни на этот дом! Он полон мерзких статуй и других языческих украшений. Взгляни, даже стены здесь сделаны из кирпича, песок для которого берут в пустыне. Достойный материал для идолопоклонников! Не то что наши дома, построенные из чистого горного камня!

— Да, но этот прохладный бриз, что дует с моря… Эти прекрасные сады, зелень деревьев, яркость цветов, которыми окружен дом, эти белые стены… Адам, все так замечательно!

— Но представь, когда взойдет луна и на город опустятся сумерки, ты оглянешься вокруг и не увидишь нашего Храма. И тогда ты тоже будешь счастлива?

С этими словами Адам резко повернулся на каблуках и быстро зашагал к выходу. Его спина нервно напряглась. У самой двери он вдруг остановился и злобно бросил через плечо:

— Из своего восточного путешествия я вернусь прямиком в Иерусалим… Вполне возможно, что мы больше никогда не увидимся с тобой. Никогда…

— Адам! — закричала Девора. — Нет, мы обязательно еще встретимся. Если этого не случится, то я буду очень несчастлива.

— …

Затем он пожал плечами и спокойно сказал:

— Думаю, мне пора искать свою Лию.

Девора сидела на каменной скамье в зале суда и смотрела прямо перед собой на римских орлов из черного мрамора. Эти большие черные птицы висели на стене. Она смотрела на них, но не видела. Она думала о том, что за все время, что они находились здесь, отец ни разу не посмотрел в ее сторону. Когда она вошла, он был уже здесь, а рядом с ним расположился законник, которого он привез из самого Иерусалима. Она вспомнила этого человека. Не сразу, но вспомнила. Его звали Охад и он часто выступал в Сенедрионе. Словно прорвав кожу, острый нос Охада выступал далеко вперед. Длинный и худой, он сам был похож на клюв хищной птицы. Сам факт, что Аарон привез этого человека в Антиохию, говорил о том, что ее отец решил во что бы то ни стало завладеть деньгами, которые Иосиф завещал внучке.

Адам и Лука тоже присутствовали. Они сидели рядом с Деворой. Василий был еще очень слаб и не смог прийти. Спутники девушки говорили мало и почти все время наблюдали за Джабезом. Банкир сидел прямо перед судьями. Он действительно был очень маленького роста. На нем была безупречно чистая тога, украшенная широкими пурпурными лентами. Борода была аккуратно подстрижена и расчесана, а волосы напомажены. Перед ним лежала груда пергаментов, которые он время от времени перелистывал быстрыми и ловкими пальцами.

— Все зависит от этого банкира, — прошептал Адам. — Ни Аарон, ни этот прожорливый пеликан, которого он привез с собой, ни судьи — никто не в счет за исключением нашего коротышки. Много бы я отдал, чтобы узнать, что он собирается сказать. Но так как это невозможно, то пойду смешаюсь с толпой. Может быть, мне удастся добыть какие-нибудь сведения. Сюда бы Бенхаила Любопытного. Он бы преуспел лучше меня!

Что касается зрителей, то они не сводили глаз с принца. Он тоже пришел на слушание. Его сопровождал эскорт слуг. Почти весь город уже знал о прибытии столь колоритной личности, и о нем ходили слухи самые фантастические. Говорили, что он известный восточный волшебник, прилетевший в Антиохию на спине дракона, что он царь огромной, но очень далекой страны, а богатства его столь велики, что перед ним пресмыкается даже сам Джабез.

Но самым главным персонажем здесь был тот, на которого как раз никто не обращал никакого внимания. Этим человеком был главный судья, Фабий Марий, восседавший в самом центре, несколько возвышаясь над залом. Вокруг него царила мертвая тишина. Деворе было достаточно бросить на Фабия один-единственный взгляд, чтобы похолодеть от ужаса. От одной лишь мысли, что справедливость зависит от человека, на лице которого отражались все мыслимые и немыслимые пороки, приводила в ужас. Коренастый, с налитыми кровью гладами, каскадом огромных, дряблых щек, двойным подбородком, жирными складками ниспадавшим на грудь, он являл собой отвратительное зрелище. Жирное тело и излишества вызывали у него постоянную одышку, и каждый раз, когда он делал какое-либо движение, то начинал задыхаться и воздух со свистящим шумом вырывался у него изо рта. Небрежно накинутая на массивные плечи тога местами промокла от пота. Позади Фабия сидел худой, юркий чиновник с рыжими волосами. Он был очень похож на хорька и держал в руках целую кипу документов.