Роман о Лисе

Удался розыгрыш вполне.
Вода стояла на огне,
Пока не закипела. В щелку
Затем велел просунуть волку
Лис голову и с кипятком
Вернулся к Изенгрину, в ком
Сейчас он видел дуралея:
Гляди, как вытянута шея! 340
И на затылок кипятку
Изрядно выплеснул: башку
Рвать Изепгрин давай из двери.
Гнуснее Лиса есть ли звери?
От боли морщась, пасть открыв,
Волк задом пятится, чуть жив:
«Лис, умираю, и не вы ли
Меня, злосчастного, убили?
Тонзура слишком велика!»
С полфута добрых языка 350
Высовывает Лис из глотки:
«Тонзур размеры нынче ходки
Большие: братия вся сплошь
С такими».— «Думаю, ты врешь».
— «С чего б мне, сир, вам делать больно.
В ночь первую вы добровольно
Должны страдать, все испытав,
Как нам велит святой устав».
Тот молвит: «Выполню на славу,
Что подобает по уставу. 360
Грешно в том сомневаться вам».
Лис клятву взял с него, что сам,
Без спросу, действовать не станет
Тот и не злом добро помянет.
Так обработан тугодум,
Что потерял последний ум.
Сквозь тайный лаз, по недоверью
К соседям, вырытый под дверью,
Выходит к Изенгрину Лис.
Тот горько плачется, что лыс 370
Остался, согласясь на стрижку:
Шерсть потерял и кожи лишку.
Меж тем момент не для бесед:
Лис впереди, приятель вслед —
Добраться без помех сумели
До рыбного садка, их цели.

То было время в аккурат
Под рождество, когда солят
Свинину. Небо в звездах. Студит.
Пруд, из которого поудит 380
Теперь сам Изенгрин в тиши,
Весь подо льдом, ну хоть пляши.
Одну лишь полынью селяне
Пробили в нем и об охране
Ее заботились: пусть скот
Под вечер плещется и пьет.
Ведро оставлено у края.
Лис подкатился и, взирая
На кума, молвил: «Рыбы тьма
В садке. Приблизьтесь. Задарма 390
Мы, сир, запасшись хладнокровьем,
Вон той штуковиной наловим
Здесь рыб, весьма приятен чей
Вкус,— и угрей, и усачей».
— «Брат Лис, последняя услуга:
Вокруг хвоста стяните туго
Веревку — как бы не сползла».
Лис постарался, чтоб узла
Волк ощутил тугое сжатье.
— «Брат, а теперь,— велит он,— сядьте, 400
Но только, чур, не шевелясь,
Чтоб рыба к полынье сошлась».
А сам, пробравшись тихой сапой
К кусту, залег и морду лапой
Подпер: вся местность на виду.
Недвижен Изенгрин на льду.
Ведром же, коего утоплен
Край в полынье, уже накоплен
Ледышек груз. Затем вода
Вся замерзает. В толще льда 410
Ведро застряло. Так как сцеплен
С ним хвост, он тоже льдом облеплен
Весь целиком захвачен льдом,
Зажат и запечатан в нем.
Хвостом несчастный хочет двинуть,
Ведро им приподнять и вынуть.
Так пробует и сяк, напряг
И ум, и силы все: никак!
В испуге кличет Лиса: толку
Сидеть, как прежде, втихомолку 420
Нет больше — вон, заря видна.
Лис поднял голову от сна,
Открыл глаза и бросил взгляд
На волка: «Труд окончен, брат!
Пойдем, дружище, нам такого
Вполне достаточно улова».
А Изенгрин в ответ ему:
«Да вот, как быть с ним, не пойму.
Не ждал подобного успеха».
Тут удержаться Лис от смеха 430
Не мог: «Кто тянется за всем,—
Сказал,— останется ни с чем».

Ночь отошла, сияет ало
Рассвет; но вот и солнце встало.
Жнивьё снежком убелено.
Сеньор Констанций де Гумно,
Усадьба коего лежала
Вблизи пруда, вассал вассала
Богатый, челядь упредив,
Поднялся, весел и шумлив. 440
Взял рог, велит не канителить,
Седлать коня, брать свору. Челядь
Сзывает гиканьем собак.
Заслышав шум, не будь дурак,
Умчался Лис в свое укрытье.
А волк, чтоб из ловушки выйти,
Елозит, бьется, и от всех
Усилий чуть не рвется мех.
Чтоб дело как-то хоть поправить,
Готов он хвост во льду оставить. 450

Пока вертелся Изенгрин,
Скакал рысцою челядин,
Державший двух борзых на сворке.
Увидев издали — столь зорки
Глаза,— что волк ко льду примерз
И покрывает только ворс
Башку его и даже холку,
Кричит он: «Эй! Скорее к волку!
На помощь!» Ловчие, с собой
Всех прихватив собак, гурьбой 460
Выскакивают из-за тына.
Усилил ужас Изенгрина
Сам дон Констанций; подскакав
И в гущу бросившись стремглав,
Прибавил он свой голос к хору:
«Живее, ну! Спускайте свору!»
Псари освобождают псов
Легавых: те под крик и рев,
Наскоком этот, тот подшибом,
Сбить волка тщатся. Шерсть вся дыбом 470
На нем — тут в оба знай смотри:
Науськивают псов псари.
Он еле сдерживает свору
Клыкастую — эх, дать бы деру,
Да как? А дон Констанций меч,
Сойдя с коня, успел извлечь
И, к волку по ледовой глади
Приблизясь, для удара сзади,
Чтоб промахнуться уж нельзя
Было никак, зашел, скользя, 480
Но, видно, не знаток дистанций
Он был: промазал дон Констанций
И рухнул, темя в кровь разбив.
Поднялся: ярости прилив
Боль заглушил. Теперь внемлите
Рассказу о кровопролитье.

Хотел он голову отсечь,
Но отклонился снова меч,
И тем удар был усугублен,
Пришедшись по хвосту: отрублен 490
По самый зад он. Ощутил
Калека, что свободен тыл,
И прянул — пса за псом кусая,
Ибо старалась вырвать стая
Еще из ягодиц хоть клок,
Хвост получив уже в залог:
Нет тяжелей и горше доли,
Чуть дух не испустил от боли.
Но отдохнуть нельзя ему,
Бежит, стремясь уйти к холму. 500
Как ни дерут его собаки,
Выстаивает все же в драке.
Когда ж на холм взбегает он,
Те отстают — окончен гон.
Но волк, не дав себе досугу,
Помчался, оглядев округу,
Туда, где роща разрослась,
И только там присел, клянясь,
Что Лису месть он приготовит
И дружбы ввек не восстановит. 510

И наконец в покое он
Оставлен. Государь взбешен,
И гнев его на Лиса страшен.
И вот, уйдя в одну из башен, 1160
Он слег и стал, лишившись сил,
Ждать смерти: и болезнью был
Со дня святого Иоанна [1163] . Т. е. с 24 июня.
Полгода мучим непрестанно.
Врачей, чтоб хворь перебороть,
Со всей страны, до моря вплоть,
Созвал он — с севера и с юга
Пришли со средством от недуга
К больному: и король, и граф
(Кого в какой писать из граф 1170
И как их звать, не знаю), одр
Его обстав, вели осмотр.
Однако хоть без промедленья,
Боясь ослушаться веленья,
Они пришли, их врачество
Бессильно излечить его.
Гринбер напряг свой ум барсучий:
Вот для кузена Лиса случай
Вернуть, искусно исцеля
Больного, милость короля. 1180
Уж то-то б славный поворот был!
И с тем на поиски он отбыл,
Решив, покуда не найдет
Его, не прекращать хлопот.

С утра Гринбер коня гнал гоном,
И в аккурат с полдневным звоном,
Ибо знаком был путь и прям,
Подъехал к замковым вратам.
В то время подпиравший стену
От скуки после сна — кузену 1190
Гринберов знаменитый брат
Двоюродный весьма был рад.
Поднять немедля брус, которым
Он пользовался как запором,
Велит, чтоб внутрь кузен проник.
Приказ исполнен в тот же миг,
Доволен Лис работой четкой.
И в замок медленной походкой
Вступает наконец Гринбер.
Здесь на торжественный манер 1200
Он встречен Лисом и всем домом:
Оказывает Лис приемом
Ему радушие и честь.
«На сей раз вот какую весть
Я вам принес,— уста отверз он,—
Король наш Властелин истерзан
Болезнью так, что вовсе плох.
Сменяет жалобой он вздох
И ждет безвременной кончины.
Но помнит он все ваши вины; 1210
Меж тем, приди и исцели
Его вы, милость бы могли
Вернуть. Визит мой засекречен,
В пути никем я не замечен,
Ни с кем не вел об этом речь»,
И Лис благоволит изречь:
«Господь спаси вас и помилуй,
Скажите мне, кузен мой милый,
За что он на меня сердит.
Кто из баронов норовит 1220
Поссорить нас? Кто поднял шум?»
— «Ответить мне легко: ваш кум,—
Сказал Гринбер,— кипит в нем злоба.
Затем Рванель с Брехмером, оба
За ум попавшие в послы,
Потоки льют на вас хулы.
Вы действовали так, что ныне
Вид виноградника в ложбине
Наводит на Рванеля жуть
(Тут вас нельзя не упрекнуть). 1230
Брехмеров же хребет был лаком
Тем трем иль четырем собакам,
Которым шкуры клок снести
С него вы дали до кости».
Для Лиса эта весть — открытье:
«Так Изенгрин, вы говорите,
Пред королем оклеветал
Меня, хитрец и самохвал?
Добра не будет демагогу.
А вы не мешкайте, в дорогу! 1240
Отправлюсь я с утра: пусть двор
Меж мной и Изенгрином спор
Решит, сопутствуй мне подмога
Святого Германа [1244] . Имеется в виду Герман Осерский (380—448), один из самых почитавшихся в Галлии святых. В молодости он был страстным охотником, затем стал вести праведную жизнь и сделался епископом Осера, небольшого городка недалеко от Парижа. и бога».