Станислав Сенькин - Заговор Дракона. Тайные хроники [litres]

Божко объяснил что-то Ненаду. Киллер несколько раз кивнул в знак согласия, подошел к креслу Барченко и медленно размотал серебряную проволоку. Вампир изобразил на лице радость. Именно изобразил, сыграл, хорошо сыграл, но слишком старательно. От этого все зрители поняли, что Барченко чувствует себя не совсем уверенно. Он в любом случае хотел показать, что переиграл Божко. Насколько я понял, для вампира про-играть человеку значит потерять свою честь. Вампир хотел показать, что знает тайные пружины человеческой психики, на которые ему удалось надавить. Если бы Божко приказал убить его, это также значило бы, что Барченко якобы только этого и ждал. Никогда вампир не склонится перед человеком. Иначе это не вампир.

Вампир был свободен. Божко отпустил Барченко со словами:

– Можете передать мистеру Териону, что мы считаем именно вас представителем ордена побеждающего дракона в Сербии. Матвей Корвин из-за убийства тележурналиста Милорада Настича объявлен нами вне закона.

Лицо Барченко перекосилось в злобной ухмылке:

– Хочешь стравить меня с Матвеем, хлопчик?! – Он дико захохотал. Теперь Барченко стоял без цепей. Он, смеясь над нами, задул все четыре лампадки. Четверговый огонь потух. Это сразу же всех напугало, и наш испуг оживил вампира, как ветер мельницу. Он сразу же заговорил громким голосом: – Какими бы вампиры ни были врагами между собой, они всегда объединяются против людей! Самый презренный вампир всегда предпочтительней самого послушного и надежного помощника человека. Ты дурак, хлопчик! Так ничему и не научился. – Барченко говорил по-русски, мы едва понимали смысл, но сама интонация хриплого голоса вампира говорила о многом. Охрана держала его под прицелом, в любой момент головорезы могли разрядить в него обоймы с серебряными пулями. Ненад вытирал с лица пот, он был испуган. Среди присутствующих он был единственным, кто мог наверняка знать, на что способен старый вампир. Киллер боялся – укусы на его запястьях еще не зажили, болели, и услужливая память называла причины, чтобы бояться. А их было более чем достаточно. – Тебе не удастся стравить вампиров между собой. – Барченко с торжеством обвел взглядом окружающих, на лицах которых застыл сверхъестественный страх.

Лишь Божко был спокоен. А это что-то значило.

– Идите с миром. Вы слышали, что я сказал, – этого довольно.

Поколебавшись минуту, Барченко вразвалку пошел к выходу из бункера. Охрана шарахалась от старика и сжимала в руках автоматы, заряженные серебряными пулями. Они боялись, что старик преобразится и отомстит им за все. Ненад смотрел на Барченко и дрожащими руками мял ворот своей рубашки. Он боялся еще и потому, что хотел жестоко убить Габриеллу.

Ненад не мог надеяться, что Барченко об этом не вспомнит.

Вампир застонал и мощным рывком руки сорвал с ящика пакет с трупом Габриеллы. Все присутствующие, исключая Божко, ахнули. Ноги вампира опять чуть было не подкосились, новая волна скорби захлестнула его сознание. Любовь еще жила… но Габриелла была уже мертва. Смерть всегда ходит где-то рядом. Вампир решил пока не мстить этим людишкам, ему нужно было освободиться от своей любви. Он похоронит Габриеллу и будет каждый день ходить к ней на могилку. Ему сейчас не до денег и не до политики…

– Подождите.

Барченко лишь приостановился, замедляя шаг. Никто не понимал, зачем его окликнул Божко. Вампир обернулся и, ухмыляясь, обнажил кривые саблевидные зубы. Божко, по-прежнему невозмутимый и спокойный бросил вампиру всего лишь одну фразу. Она прозвучала в тишине бункера, как короткий выстрел опытного дуэлянта, который привык отправлять своих врагов на тот свет:

– Я думаю, вы должны это знать: Габриеллу отравил Корвин.

Все затихли, Ненад перестал мять ворот рубашки и внимательно наблюдал за реакцией вампира.

Теперь Барченко остановился и застыл как вкопанный. Габриелла – единственное, что способно вывести его из себя. Любовь – самое сильное чувство, провоцирующее месть. Корвин знал о его привязанности к собаке. Он жестоко отомстил ему за предательство, этот паскудный Корвин. Нужно было держать себя в руках, чтобы людишки ничего не заметили. Нужно держаться до последнего! Вампир, нервно сжимая в когтях пакет с Габриеллой, быстро вышел из бункера, стараясь не глядеть на окружающих. Выражения его лица так никто и не увидел. Лишь Божко знал, что Барченко в ярости, что его лицо сейчас просто перекошено от бессильной злобы: во-первых, на Корвина, во-вторых, на него, в-третьих, на самого себя. Он зря бахвалился, что полковник не сможет стравить вампиров между собой. Это на самом деле было не так уж и трудно. Барченко понял, что это Божко удалось: с этого момента лондонский термовампир Матвей Корвин – его заклятый враг, везде и навсегда. Даже более ненавидимый, чем Божко, презираемый больше людей. Корвин! Этот последний выстрел по психике старика полковник Божко сделал безошибочно. Он знал, что делал. Он был настоящим специалистом своего дела – в этом Барченко был прав.

Да, его любимейшую собаку отравил Корвин. Людишки бы до этого никогда не додумались. Теперь все встало на свои места: Барченко все понял. Матвей помог людям поймать его, он знал, что единственная вещь, которая может вывести его из себя, – это смерть Габриеллы. Единственное, что может погрузить его в отчаяние. Больше ничего…

Жизнь, как история, не имеет конца. Сюжетные линии, причудливо переплетаясь, рождают другие сюжеты. Текст порождает текст…

Но книга обладает индивидуальностью, как и человек. Поэтому необходимо ее закончить. Мне кажется, что лучше всего завершить ее фразой «больше ничего…». В этой фразе заключено все отчаяние побежденного вампира. Завершить темой классического противостояния добра и зла, сосредоточенных в образах Божко и Барченко. Чтобы у произведения был вполне стандартный финал: добро побеждает зло.

Но ведь остались еще некоторые недоговоренные детали, обстоятельства, которые читатель, наверное, хочет выяснить. Ведь криминальное событие – смерть тележурналиста Милорада Настича так и осталось за кадром. Кто, как и зачем его убил?

Милорад Настич. Он не всегда вызывал уважение у зрителей, он был слишком уж правительственным, слишком зависимым. Его уникальный талант, как я уже говорил, был не в объективном освещении событий, но в аутентичном донесении позиции правящего режима. Он был для нас иконой правительства: мы не любили правительство – не любили и его. И вот его не стало…

…Милорад Настич давно знал Михайло Божко. Они часто сидели вместе у него кухне и рассуждали о важных вопросах. Можно сказать, что они были даже друзьями, настоящими друзьями, насколько это можно в их положении. Божко знал: Милораду можно доверять. Всегда и при всех условиях он будет держать язык за зубами, будет молчать как рыба, где это нужно, и говорить без умолку, где это тоже необходимо. Настич знал: Михайло можно доверять. Этот человек никогда не предаст, и рассказать ему что-нибудь – значит рассказать могиле: никуда дальше это не пойдет.