Виктор Мануйлов - Жернова. 1918–1953. Большая чистка

Их было человек двадцать, командиров Красной армии различных родов войск. Кто закончил училище, кто менял место службы, кто, как Матов, приехал на практику и стажировку. Назначение в части получили в Хабаровске, в штабе ДальВО. Теперь отсюда, из Владивостока, им добираться до своих частей. У Матова направление в Сороковую стрелковую дивизию на должность заместителя командира батальона.

Сонный милиционер в синем, когда у него спросили, далеко ли до комендатуры, зевнул и махнул рукой:

— А вот прямо по Первомайской, до парка, тут она недалече и будет. Да вы подождите трамвая: через час уже пойдут.

Ждать не хотелось. Пошли пешком. Еще в Хабаровске их предупредили, что япошки на границе к чему-то готовятся, поэтому их приезд весьма кстати: командный состав в некомплекте, особенно среднего звена — от батальона до дивизии. Еще Матов заметил, что в штабе округа обстановка нервозная, командиры всех степеней чего-то ждут, каждый смотрится временщиком, точно завтра ему в дорогу, а куда и в качестве кого, неизвестно. Поэтому на вопросы отвечают уклончиво, задачи ставят не конкретно. Так бывает, когда в воинской части произошло какое-нибудь крупное ЧП: что-то взорвалось, что не должно взрываться, много людей побило, покалечило, и вот-вот приедет грозная комиссия и начнет шерстить всех без разбору. И еще: с кем ни поговоришь, заметно, что человек новый, в местных делах разобраться не успел, а требуют с него, как будто он здесь знает всех и все.

Матов слыхал краем уха, что НКВД по Дальневосточному военному округу прошел частым гребнем, в результате чего многих командиров обвинили в заговоре против советской власти. Особенно постарались начполитупра Красной армии Мехлис и заместитель наркома Внутренних дел Фриновский. Впрочем, об этом и в газетах писали, но как-то вообще, не конкретно. Может, еще и поэтому здесь такая нервозная обстановка. Поговаривали к тому же, что начальник краевого управления НКВД сбежал к японцам, а командующий округом маршал Блюхер пьет в темную, в штабе округа и в войсках появляется редко, по нескольку дней до него не достучишься.

Но это всё слухи. Слухам Матов не верил. Он верил голым, проверенным фактам. Вот он приедет на место и займется своим делом…

Господи, как далеко он заехал! Здесь раннее утро 29 июля, а в Москве все еще 28-е, и Верочка наверняка даже не ложилась спать. Матов, шагая по мокрой мостовой, представлял, как расплетает она косу перед зеркалом, а на туалетном столике лежит его письмо, отправленное из Иркутска. Должно дойти. Еще одно он послал из Хабаровска. Это придет не скоро. Следующее обещал написать из Владивостока. Если будет время. То есть если задержится здесь хотя бы на день. Он тогда непременно обойдет весь город, сходит к океану и напишет ей о своих впечатлениях.

— Ну, товарищи! — воскликнул кто-то из командиров восторженно, — Ну, скажу я вам, — Россия! Это надо же какая махина! А! На карту глянешь — и то жуть берет, а как ехали — все едем и едем, едем и едем — так вообще.

Все дружно и весело рассмеялись: действительно, вообще.

В поселке Славянка, где располагался штаб стрелкового корпуса, куда Матов и несколько других командиров приехали на попутном грузовике на следующий день, было куда спокойнее и тише, чем даже во Владивостоке, как будто близость границы и вероятного противника снимала все второстепенные вопросы и оставляла самое главное: стоять на своем рубеже и ни шагу назад. Здесь же узнали, что японцы несколькими отрядами вторглись на нашу территорию юго-западнее озера Хасан, захватили господствующие высоты, пограничники ведут с ними бой.

Из корпуса Матов добрался до штаба дивизии, из дивизии в сто девятнадцатый полк. Сам полк располагался в пяти километрах от границы, в узкой лощине, острым языком вдающейся в невысокие сопки, поросшие густым лесом. Дальше, на запад, сопки громоздились все выше и выше, переходя в самые настоящие горы. Там была территория Маньчжурии, оккупированная японцами. На востоке, отделенный от сопок широкой болотистой долиной с многочисленными ручьями и речушками, синел залив Петра Великого, далее открывалось Японское море. Значительно южнее лежали озера Лотос и Хасан. За ними Корея, и тоже под японцами.

Трясясь в кузове полуторки, пытались по карте представить себе обстановку на границе, строили догадки относительно возможности участия регулярных войск в боевых действиях. Ясно было, что рельеф местности давал существенные преимущества обороняющимся, не позволяя наступающим широко применять танки и механизированные части, затрудняя маневр.

— Им эти две сопки закрывали обзор местности. Они им нужны, чтобы господствовать над долиной с юга, — рассуждал молоденький пехотный лейтенант. — Дураку ясно, что япошки готовят плацдарм для дальнейшего наступления. Им нужно по широте подравняться с Южным Сахалином, отнять у нас базу океанского флота…

— Теоретик! — с усмешкой остановил рассуждения лейтенанта возвращающийся в часть старший политрук. — Вам бы, лейтенант, в наркоминделе служить, а не взводом командовать.

Все засмеялись. И лейтенант вместе со всеми.

Впрочем, о военных действиях рассуждать можно было, как казалось Матову, лишь теоретически. Все сходились на том, что пограничники накостыляют япошкам по первое число, так что на долю армии останется лишь завидовать и разбирать действия товарищей по оружию.

До расположения Сто девятнадцатого полка Матов добрался лишь вечером на следующий день. Вместе с ним в полк прибыли еще два командира — оба лейтенанты и оба только что из Новосибирского пехотного училища. Командир полка майор Лиховидов, коротконогий, квадратный, с бритым черепом и гусарскими усами, встретил их с радостью:

— Очень вовремя, — говорил он, пожимая прибывшим руки. Лейтенантов тут же назначил командирами взводов и отправил в батальоны, а Матова оставил. — Садись, капитан. У меня к тебе другое предложение имеется. В бумаге прописано, что замкомбата ты служил еще до академии. Так?

— Так.

— Зачем же тебе проходить пройденное? Давай комбатом. У меня в третьем батальоне комбат отсутствует. Надеюсь — временно. Его зам — зеленый старлей, ротой не успел как следует накомандоваться. Для него батальон еще не по силам. А других людей нет. Обещали из округа, а только улита едет, да когда еще будет. Так что бери батальон и командуй.

— Батальоном так батальоном, — согласился Матов, не привыкший отказываться.

— Вот и прекрасно, — потирал Лиховидов короткопалые волосатые руки. — А то, того и гляди, получим приказ идти на япошек, а у меня третий батальон без головы. Сейчас мы с тобой перекусим, чем бог послал, поговорим о том о сем, а утром представлю тебя батальону. Надо бы в ближайшие день-два провести полковые учения по преодолению лесистой местности в атакующих порядках. А то мы все больше по полю бегаем, чтобы с наблюдательного пункта видно было, кто и что делает. А случись атаковать лесом, да еще по горным дефиле, растеряем людей, утратим управление подразделениями, будем тыкаться носом, как слепые щенки в поисках титьки.