Мэри Келли - Залив Голуэй

Раз в неделю Молли стирала их рабочую одежду и брала за это по десять центов дополнительно. Теперь мы с Майрой будем ей в этом помогать.

Молли предупредила, что первые дни будут для наших мальчишек самыми сложными.

— Ваши ребята — чистильщики, они не стоят на помостах из досок, как все остальные, а находятся внизу, в самой грязи, — пояснила она. — Но они должны будут к этому привыкнуть.

Как только все трое были вымыты и завернуты в мешковину, наверх прибежали младшие.

— Ты ходил на работу, Пэдди? — воскликнул Джеймси.

— Ходил.

— И как там было, Джонни Ог? — спросил Дэниел.

— Было тяжело, но мы справились.

— Омерзительно. Ужасно, — вставил Томас. — Через час всего этого я вышел, и меня стошнило!

— Но ведь потом ты вернулся и продолжил работу, верно, Томас? — с тревогой в голосе спросила Майра.

Зарплаты двоих нам не хватит, чтобы рассчитаться с Молли.

— Я сказал десятнику, что не выношу этой вони, а он спросил, не хочу ли я пожаловаться на это непосредственно мистеру Хафу, я ответил, что да, хочу, и тогда все там засмеялись. Они сказали, что это будет отличная шутка для босса. Потом меня повели к мистеру Хафу.

— Ну и?.. — спросила я.

— Там я попросил, чтобы мне выдали платок, которым я мог бы завязать нос, иначе я не смогу работать.

— Неплохая мысль, — заметила Майра.

А я вспомнила Патрика Келли и рабочие рукавицы.

— И что же он тебе сказал?

— Он вообще ничего не сказал. Зато заговорил парень, который водил меня к нему: «Прекрати умничать с мистером Хафом, иначе твоя задница получит хорошего пинка от моего ботинка».

Передразнивая его, Томас воспроизвел незнакомый мне акцент. Графство Керри? Младшие дети смеялись над рассказом Томаса, но Пэдди и Джонни Ог лишь молча переглянулись и покачали головами.

— Тогда я сказал мистеру Хафу: «Мы с моими братом и кузеном должны зарабатывать деньги, чтобы помогать нашим матерям, двум вдовам». А еще я рассказал ему о том, как мы бежали из Барны, о «Сьюпериоре», о Новом Орлеане, о «Ривер Куинн», о том, как мы потратили наши деньги, чтобы добраться до Чикаго, потому что наш дядя, Патрик Келли, должен был нас там встретить, но не встретил, и вообще — где он? На что мистер Хаф ответил: «Где бы он ни был, пусть там и остается», и не его вина в том, что ехали мы именно к такому человеку, и у него в семье тоже есть люди, о которых не хочется упоминать. Потом он добавил, что я рассказал ему хорошую историю, и спросил, могу ли я еще разок воспроизвести голос капитана «Сьюпериора». Ну, я сделал это, а потом еще скопировал мадам Жак и даже показал ему, как мы танцевали вместе с Лоренцо и Кристофом. Вот.

— Что — вот?

— Вот он и сделал меня посыльным. Мне теперь не нужно возвращаться на помост в бойню. Я буду разносить приказы десятникам и даже письма в Чикаго!

— Ох, Томас! — Майра обняла его. — Какой же ты молодец!

Бриджет и Грейси подвели к нему Стивена, который обхватил его за ногу и начал подпрыгивать. Дэниел и Джеймси хлопали в ладоши.

Но Пэдди и Джонни Ог, дрожа, продолжали стоять, завернутые в мешковину, и молчали.

— Все, ложитесь, мальчики. Я принесу ваш ужин сюда. Надевайте ваши новоорлеанские одежки и забирайтесь под одеяло.

— Томас только сейчас рассказал нам, что с ним произошло, — сказал мне Пэдди. — А за всю дорогу домой об этом ни слова.

— На то он и Шелковый Томас, — ответила я. — Натура у него такая — секретничать. — Я села рядом с Пэдди на соломенный тюфяк. — А ты сможешь это выдержать, Пэдди?

Он взглянул мне в глаза.

— Они там убивают скот. Молот разбивает череп, мозг вываливается наружу, а потом люди с топорами разделывают туши. Коровы так кричат — это просто ужас. Некоторые парни хохочут, когда их обрызгивает кровью. А мы с Джонни Огом смеяться не могли. Но мы не заплакали, мама. Никто из нас не заплакал.

Мой несгибаемый сынок. Он уже знает это: если ты заплакал — ты погиб.

— Принесу тебе ужин, Пэдди.

Но, когда я вернулась с едой, он уже спал.

На следующий день мальчики уже дождались ужина, никто не уснул. Молли приготовила говядину с картошкой и капустой.

— Мясники с бойни хорошо ко мне относятся и опекают меня, — пояснила она.

Мы ели за длинным столом в гостиной, накрытом на тридцать человек. Местные постояльцы приехали сюда со всей Ирландии, но сейчас эти люди не говорили о своих родных местах. В основном они жаловались, сравнивая проблемы на бойне Хафа с трудностями на карьере Стерна или кирпичном заводе.

Пэдди, Джонни Ог и Томас ловили каждое слово.

— Ты считаешь, что это у тебя спина болит? Вот у меня болит так болит: ложусь в кровать, засыпаю, а уже через час боль меня будит, — завел разговор мужчина из Мейо.

— Так ты хоть уснуть можешь! А я всю ночь не сплю, ворочаюсь, а когда встаю утром, то словно и не ложился! — откликнулся молодой парень из Донегола.

— Но ты же, по крайней мере, сам встаешь, — возразил мужчина из Клэра. — А я должен скатываться со своей койки и потом еще ждать, пока боль утихнет, чтобы подняться на ноги.

— Спины, спины… — подхватил юноша из Корка. — Спина болит у всех. А как бы вам понравилось, если бы вас мучили собственные ноги? После того как я в прошлом году обморозил ступни на канале, мои пальцы на ногах горят и их колет так, что каждый шаг превращается в пытку!

— Ноги? Так ты все-таки сидеть можешь и ходить на своих двух! А у меня пальцы разбухли и стали толще сосисок — я едва молот поднять могу, — пожаловался человек из Клэра.

— Поднять? А ты попробуй им замахнуться, когда у тебя в плечах болит каждая мышца. С тех пор как я сломал руку, она так толком и не зажила.

Последние слова принадлежали Барни Макгурку из графства Тирон, который сидел напротив нас.

Но эти соревнования в жалобах разом прекращались, когда кто-нибудь за столом говорил:

— С другой стороны, все мы живы и можем работать — чего нам еще желать от жизни?

После третьего рабочего дня Пэдди шепнул Барни Макгурку, что у него на голове было столько крови, что мама приняла его за краснокожего. А Барни повторил это громко для всех. Шутка имела большой успех, вызвав общий хохот. Пэдди улыбнулся мне. Мой несгибаемый парнишка.

Суббота стала их четвертым рабочим днем. В тот вечер мальчишки прибежали домой ужасно довольные собой и вывалили на стол четыре серебряных доллара.

— А за полную рабочую неделю мы будем получать шесть долларов, — гордо заявил Пэдди.

Я добавила к этим деньгам еще доллар на нашу ренту, а потом мы с Майрой до полуночи помогали Молли со стиркой. Присматривая за своими детьми, мы также помогали ей убирать и готовить в течение недели. Все время были заняты. Молли сказала, что на следующей неделе понизит нам плату еще на доллар. У нас оставалось еще шесть долларов.