Мэри Келли - Залив Голуэй

Кати Маллой взглянула на меня. Она всю неделю пыталась переубедить Оуэна.

— Я говорила ему: «А что если картошка здорова и урожай будет хорошим…» Но он уже вбил себе в голову Америку и просто не слышал меня. В этом весь Оуэн.

Кати укачивала на руках их младшенького, Джеймса, которому было уже почти два года.

Четырнадцатилетний Джо Маллой не хотел уезжать. Джон Майкл, двенадцати лет, наоборот, был в восторге от Америки. Анни Маллой — ей было почти десять — обняла Бриджет.

— Ты и Грейси — мои единственные сестрички, — с чувством сказала она.

На рассвете Оуэн и Майкл отправились в последний обход по полям. Когда дети уснули, мы с Кати разговорились.

— До того как двадцать пять лет назад я вышла за Оуэна, меня звали Кати Джонни Шеридан из Минклона, — сказала она. — Впервые я увидела его скачущим верхом на лошади старого майора на дороге под Баллимонином. Мне нужно было сделать вид, что я спускаюсь к колодцу или иду на другую сторону дороги собрать чернику, чтобы попасться ему на глаза. Ну, ты понимаешь, как это бывает.

— Понимаю, — вздохнула я.

Она улыбалась мне, позволив воспоминаниям захлестнуть себя. Сколько же Кати лет? Сорока ей точно не было. Лицо сморщенное и изможденное, но в глазах по-прежнему живой блеск. А когда Кати улыбалась, я видела в ней черты молоденькой девушки, которой она была когда-то.

— Оуэн выглядел немного нелепо, — продолжала она. — И казался слишком юным для длинных английских слов, которые пытался произносить его язык. Но я восхищалась его честолюбием, и — ох, Онора, — он всегда был красавчиком, к тому же очень внимательным с лошадьми. Я бы не смогла полюбить человека, который жестоко обращается с животными. А как он относится к растениям, Онора! Он ведь и вправду верил, что они с Майклом будут выращивать скаковых лошадей и выигрывать с ними призы на скачках. Оуэн фантазировал, что их жокеи будут одеты в синее в честь Пресвятой Богородицы, а я буду носить платья из шелка и атласа. А вместо этого…

— Вместо этого… — эхом повторила я.

— Что ж, слава богу, что мы все живы, потому что сейчас многие, многие, очень многие не могут сказать о себе такого.

— Это верно, Кати, — закивала я.

— А Оуэн говорит, что в Америке масса пустых земель и множество лошадей. Он хочет поехать в Кентукки. Знаешь, где это, Онора?

— По-моему, где-то в южной части, Кати.

— Это хорошо. Теплый климат. Агент судовой компании говорит, что это всего в нескольких днях пути от Квебека, что в Канаде. Именно туда приходит наш корабль. «Эмигрант» — так называется наше судно. «Эмигрант». Оуэну это нравится: эмигранты на «Эмигранте». Он должен выйти из Ливерпуля через неделю. Поэтому времени у нас немного, хотя Оуэн говорит, что за четыре дня мы дойдем до Дублина, а оттуда пароходы уходят через Ирландское море каждый час. Представь себе, Онора, — каждый час. Я когда-то целыми днями ждала на перекрестке дорог в надежде увидеть там Оуэна, а если он не проезжал, приходила туда на следующее утро. А тут — каждый час. «Эмигрант», запомни это название, Онора, на случай… ну, ты понимаешь…

— Я запомню, — сказала я.

— Думаю, «Виндикейтор» напишет об этом, если мы вдруг утонем где-нибудь посреди моря. Оуэну бы это понравилось. — Кати помолчала. — Онора, ты не задумывалась, почему выжили именно мы? Ведь Господь забрал столько народу, причем не только таких семей, как Райаны, у которых ничего не было за душой, но и основательных людей — фермеров с долгосрочными договорами аренды, с выплаченной рентой. И они умерли. А мы выжили. Белый заяц, несколько завалявшихся корешков репы, о которых уже забыл, дополнительная чашка бесплатного супа — пустяки, казалось бы. Как думаешь, это была удача или Божье благословение? Или, может, кто-то из потусторонних сил приложил руку?

— Феи, Кати?

— А почему бы и нет? Уж лучше верить в это, чем в проповеди преподобного Смитсона — будто это Господь Бог наказывает нас. Я, Онора, была уже готова послать свою Анни в его школу. На ее щеках начал пробиваться пушок цвета меди. Я подумала, что лучше уж ребенок-протестант, чем мертвый ребенок. Но в этот момент твой отец наловил сельди, и мы были спасены. Но почему спасены были мы, Онора, а не Райаны, не Лонеграны, не Клэнси?

— Я уже перестала задавать такие вопросы, Кати. Просто благодарю Бога. И еще молюсь, чтобы мы с вами все еще встретились.

— На небесах, Онора?

— В Америке.

Мы дошли с Маллоями до Барны, где они должны были встретиться с моими братьями, забрать своих детей и отправиться пешком в путешествие до Дублина, за сто миль отсюда. У Кати в руках был котелок. На несколько шиллингов, полученных от Майры дополнительно, Оуэн купил детям одежду в Голуэй Сити у незнакомого ростовщика.

Возможно, агенты Пайков и были далеко отсюда, но ходило столько рассказов о том, как лендлорды забирали у людей деньги на проезд в Америку в оплату за ренту, что лучше было вообще никому не знать об их отъезде.

Мы попрощались с моими братьями. Казалось, всего пару лет назад Хьюи был еще школьником, самым смышленым учеником в школе Мерфи, а Джозеф — лучшим игроком в херлинг, ирландский хоккей на траве, на двадцать таунлендов в округе. Сейчас же его компактное тело потеряло свою быстроту. И обрастет ли когда-нибудь вновь мышцами долговязая худая фигура Хьюи? Я ухаживала за ними обоими, когда они были маленькими, — мои младшие братишки. Больше я их не увижу.

Джеймси не отпускал руку Хьюи, а Пэдди вцепился в ногу Джозефу.

— Ладно, успокойся, — сказал Джозеф Пэдди, осторожно освобождаясь от него. — Вот, это тебе.

Джозеф вынул свою клюшку из свертка, который мама передала трем своим сыновьям. В этом мешке из-под кукурузной муки также были камешек с барнского берега, кусок торфа и дюжина кукурузных лепешек.

— Я забил этой клюшкой множество голов, но в ней еще немало осталось.

— Но ты же должен был еще научить меня высоко подбивать мячик, шлинар, а потом разворачиваться и ловить его! — возмущенно заявил Пэдди не как семилетний мальчик, а как равный в разговоре двух мужчин.

— Ну конечно. Когда мы разбогатеем в Америке, то вернемся сюда, и мы с тобой еще поиграем за Голуэй против остального мира, — заверил Джозеф Пэдди.

— Да уж, возвращайся.

— Мы вышлем тебе денег на проезд, Онора, — шепнул мне Деннис. — И будем вместе.

Старший из мальчиков, сам уже отец, был правой рукой папы.

Он обнял маму. Деннис и Джози протянули ей своих маленьких дочерей. Она молча поцеловала каждую из них. Майра обняла Хьюи и начала рыдать, а он стоял прямо, вытянув руки по бокам, спокойный и невозмутимый.

— Майра, — сказала мама. — Майра, прошу тебя.

— Перестань, — шепнула я сестре. — Никаких слез. Мы больше не плачем.