Мэри Келли - Залив Голуэй

Она взглянула на меня, глубоко вздохнула и отпустила Хьюи. Он сделал шаг назад от нее.

Мы все притихли, и в образовавшейся тишине были слышны лишь всхлипывания юной Анни и плач маленького Джеймса Маллоя, Грейси и моей Бриджет. Потом к ним присоединились и мальчики Майры.

Оуэн протянул Майре руку.

— Спасибо тебе, — сказал он. — Ты спасла нас.

Майра взяла руку Оуэна и пожала ее.

Вот так парни Кили и семья Маллоев отправились в Дублин в последнее воскресенье июля — Воскресенье Гарленда. Мы молились за них у источника Святого Энды — только сейчас здесь не было свечей, не было священника, руководившего молитвой, не было толп друзей и соседей, молившихся рядом. Все происходило в тишине.

И они ушли.

Погода оставалась сухой и теплой. Через две недели мы выкопали молодую картошку. Она была здорова.

— Если бы только Оуэн подождал, — сказал Майкл.

— Но во время первого бедствия молодая картошка тоже была здоровой, зато основной урожай пропал, — заметила я. — Хотя пока…

— Пока, пока, пока! Сегодня вечером мы поедим, и все наши домочадцы тоже! — ответил Майкл.

Я приготовила большой обед для мамы с папой, Майры и ее детей. Впервые с тех пор, как два года назад наша pratties в ямах превратилась в отвратительную жижу, наши животы были набиты вкусной картошкой, а в душе зажглась искра надежды.

— Жаль, что наши мальчики и Маллои не подождали еще немного, — сказала мама.

Теперь уже Майкл заявил, что не может с уверенностью утверждать, что картошка здорова, пока в следующем месяце мы не выкопаем основной урожай. Когда отец спросил, почему же тогда не выкопать ее прямо сейчас, Майкл объяснил, что остальная часть должна еще подрасти. По его словам, часть того, что мы едим сейчас, выросла из семян, оставленных нам Патриком, что удивило его. Раньше Майкл не думал, что картофель может вырасти из семян.

Пока они так беседовали, ко мне подошла Майра.

— Выйдем, — шепнула она мне.

Я последовала за ней на улицу. Мы стояли на холме и смотрели на залив и на облака на западе, окрашенные в красный цвет последними лучами садящегося солнца.

— В Барну пришла лихорадка, — сказала Майра.

Бывший склад береговой охраны возле ее домика сейчас превратили в госпиталь и работный дом одновременно. У себя дома она могла чувствовать страшный запах мертвых и умирающих.

— Каждый вечер, — все так же шепотом продолжала она, — Джон О’Лири вывозит целую подводу трупов и сваливает их в ров возле барнского кладбища. Это просто ужасно, Онора.

— Боже мой, Майра…

— Мама с папой не хотят об этом разговаривать. Мама говорит, чтобы мы молились о спасении их душ. Умерли уже мама Джонни и трое Конноли и… Господи Иисусе, Онора, вся деревня вокруг нас вымерла. Даже певчие птицы исчезли — теперь тут и жаворонка не встретишь. Все улетели.

— Или съедены, — вставила я.

— Ох, — вырвалось у нее.

— При этом ты и половины всех ужасов не видела, — сказала я. — На холмах люди покинули обжитые места, их лачуги стоят разваленные, а некоторые — с трупами хозяев внутри. Мы с Пэдди ходили к Каппе за яйцами дроздов и увидели там стаю одичавших собак, которая терзала что-то. «Овца», — сказала я Пэдди, но он рассмотрел другое. «Это мальчик, мама, — простодушно и спокойно сказал он мне. — Мальчик».

— О Боже праведный… — Майра начала всхлипывать.

— Прекрати! Ты же не лила слез перед Пайками. И тут не смей.

— Но это же ужасно! Неужели у тебя не осталось никаких чувств, Онора? Господи Иисусе!

— Да как ты смеешь, Майра… — начала было я, но остановилась и обняла сестру. — Мы не можем плакать, Майра, просто не можем. Вначале было много слез и рыданий. Мы оплакивали нашу картошку и причитали по каждому покойнику, но теперь, через два года, мы поняли одну вещь: если ты будешь плакать — ты умрешь. Так что держи горе внутри. Спрячь его поглубже.

— Я же не знала, — сказала Майра. — Я правда не знала. Даже после своего возвращения в течение первых месяцев, проведенных здесь, у вас с Майклом, я еще этого не понимала. Господи Иисусе, Онора, я не смогу этого вынести.

— Сможешь. И вынесешь. Какой у тебя выбор? — сказала я.

— Америка, — ответила Майра. — Я передумала.

— Америка, — эхом повторила я. — Но ты ведь отдала свои деньги мальчикам и Оуэну Маллою. Это довольно широкий жест, и все же…

— Онора, Роберт дал мне еще брильянтовое ожерелье, которое его мать узнает всегда. Мне придется быть очень осторожной, выбирая для него покупателя, но этого нам хватит на дорогу.

— Слишком поздно. Майкл теперь ни за что не согласится. Он убежден, что картошка здорова и что урожай будет хорошим. К тому же теперь у него есть свой арендный договор.

— Я же только хотела помочь, Онора.

— Я знаю.

Погода оставалась хорошей, и три недели спустя Майкл повел нас всех — маму, папу и Майру с детьми — на грядки, чтобы покопаться в нашей славной земле.

— Вони нет, — сказал он, — и нет тумана. — Он поднял большой клубень. — Картошка белая! Порчи на ней нет!

— Порчи нет! — завопил Пэдди.

Все остальные, подхватив, принялись скандировать хором:

— Порчи нет! Порчи нет! Порчи нет!

Майкл заранее выкопал новую яму закрома, и мы доверху заполнили ее картошкой с наших грядок.

Прошло три дня, а наша pratties оставалась целой и невредимой. Мама с папой отнесли часть ее в Барну. Теперь мы могли обеспечить ею и себя, и наш таунленд, и любого, кто в нужде придет к нам на порог.

Середина октября. Пшеница, овес и ячмень прекрасно вызрели, дав щедрый урожай.

— Зерно оплатит нашу ренту, — сказал Майкл. — Если мы найдем людей, которые помогут нам его доставить.

Наш с Майклом разговор происходил поздно вечером, когда мы, радуясь теплу родного очага, вытянулись перед ним на свежем сене.

— Конечно, — продолжал Майкл, — лучше всего было бы, если бы новая компания полностью о нас забыла. Джексон-то имел дело с Оуэном Маллоем, и в списках плательщиков ренты записано только это имя. А если агент все-таки здесь появится, у меня есть договор аренды Маллоя.

— И все же я тревожусь. В округе появилось много незнакомых людей, которые что-то меряют и ставят везде свои метки.

— Ко времени, когда кто-то сообразит, кому все это принадлежит на самом деле, мы уже продадим весь наш урожай. А в самом худшем из всех худших случаев, когда нас все-таки разоблачат, мы просто заплатим ренту.

— Но тогда они могут содрать с нас и долг по ренте Маллоя.

— Нет, этого они требовать не могут.

— А что насчет налога на бедных?

— Ох, Онора, ради бога, нашла о чем беспокоиться. Ты думаешь, они станут отслеживать нас ради тех нескольких пенни, которые мы им должны заплатить? Земля вернулась, и это здорово. Я знаю, что этот урожай не позволит нам восстановиться полностью, но он, по крайней мере, поможет нам продержаться до следующего года. Может быть, мне даже не придется продавать Маху. Она лучший жеребенок из всех потомков Чемпионки. И у нас есть на руках договор на аренду пятнадцати акров хороших земель.