Амели Нотомб - Преступление графа Невиля. Рике с Хохолком

Анри вернулся к фужерам.

– Тебе не угодишь.

– Как ты глуп! Ты не понял, что я ломала комедию? Я ничуточки не боюсь смерти! Просто было ясно как день, что ты решил меня не убивать. Я хотела удостовериться.

– Ты заслуживаешь, чтобы я тебя убил, отрава жизни! И все же я этого не сделаю.

– Ты готов на все, лишь бы пойти мне наперекор!

– Может, хватит нести чушь?

– Вчера ты был согласен! Что случилось?

– Гадалка предсказала, что я убью одного из гостей. А ты не гостья.

У Серьёзы отвисла челюсть.

– Что? Вот в чем дело? – проговорила она после долгого молчания.

– Ты девушка из семьи.

Она расхохоталась:

– Папа, если бы тебя не было, тебя следовало бы выдумать. Можно ли быть до такой степени формалистом?

– Не вижу ничего смешного.

– Если терминология имеет для тебя такое значение, пригласи меня.

– Это невозможно. Ты моя дочь, ты живешь в моем доме, ты несовершеннолетняя и обязана мне повиноваться.

– Ни одна из этих характеристик не является несовместимой со статусом гостьи, и ты сам это знаешь.

– Сегодня суббота, вечер, прием завтра, в воскресенье. Карточку не доставят вовремя.

– Ты смеешься надо мной. Сколько раз на моей памяти ты приглашал людей устно?

– Это нельзя назвать приглашением по всем правилам.

– Плевать. Пригласи меня.

– Когда так грубо требуют, приглашать нет никакого желания.

– Я недостойна быть твоей гостьей, но скажи одно только слово, и я буду приглашена.

– Нахалка!

– Нет. Я понимаю, что прошу тебя о подлинном посвящении. И надеюсь, что ты снизойдешь.

– Ты этого не заслуживаешь.

– Я просмотрела список твоих гостей: ни один этого не заслуживает, папа.

– Как ты скоро судишь! Ты ничего об этих людях не знаешь.

– Я знаю, что они не стоят твоего мизинца.

– Ты любишь меня или ненавидишь?

– Я ненавижу тебя, потому что ты воплощаешь благородство, которое больше не в чести. И за это же я тебя люблю. Из-за тебя я думала, что все взрослые такие же. Я дорого заплатила за свое заблуждение.

– Когда ты говоришь загадками, ты невыносима.

– Пригласи меня, папа.

– Пригласить тебя – значит приговорить к смерти.

– Именно.

– Как я могу пойти на это?

– Папа, я не балованный ребенок. Я тебя никогда ни о чем не просила. В первый раз в жизни я о чем-то тебя прошу.

– Это правда. Но для первого раза ты многого хочешь.

– У тебя нет выбора. Вспомни о предсказании.

– Сегодня ночью я решил убить любого гостя наобум.

– Ты с ума сошел! Тебе и Эврар это скажет.

– Если я расскажу Эврару, о чем ты меня просишь, он наверняка ответит мне, что в нашей среде не было прецедента.

– А Атриды?

– Они не были бельгийцами.

– Ты смешон, папа. И так же смешна твоя жажда прецедента. Зачем он нужен?

– Это один из принципов аристократии. Мы вдохновляемся деяниями предков.

– Браво! С такой идеологией далеко не пойдешь.

– По мне, так мы пошли достаточно далеко.

– Это все пустые слова. Что если обратиться к истокам, когда-то какой-то аристократ должен был первым совершить то или иное деяние.

– У меня, видишь ли, нет никакого желания первым убить свою дочь на приеме.

Серьёза, до сих пор спокойная, вдруг вспыхнула устрашающим гневом:

– Когда ты поймешь, что речь не о том, чего ты хочешь или не хочешь? Судьбе плевать на твое желание! Что ты себе возомнил? Думаешь, жизнь спросит у тебя согласия?

– Успокойся, милая, тебе нет нужды меня просвещать, я сам знаю, как сурова жизнь.

– Почему? Потому что ты потерял сестру? Это пустяки! За эту драму ты не несешь ответственности! Нет, на сей раз тебе придется пополнить племя виновных!

– Замолчи!

– Нет, я не замолчу! Это слишком просто! Ты умрешь виновным, как все!

– Как ты?

– Как я, хоть и по-другому.

– Ты бредишь. Тебе в самом деле нужно показаться специалисту.

– Времени нет. Garden-party завтра. Пригласи меня.

Гнев девушки, начавшийся подобно взрыву, теперь стал холодным и оттого еще более пугающим. Анри воспринимал его как агрессию скорее физическую, чем моральную, и поэтому он сдался, сказав сдавленным голосом:

– Я приглашаю тебя, Серьёза.

В одну секунду она смягчилась:

– Ты понимаешь, не правда ли, к чему это слово тебя обязывает, папа?

– Да.

– Спасибо. Я очень тронута.

Лицо молодой девушки просияло. Она, должно быть, осознала, что почти красива, потому что предстала взгляду отца с театральностью, свойственной ее возрасту. Невиль нутром почуял в эту минуту импульс, близкий к сексуальному желанию, в ее потребности быть убитой. Он на дух не переносил ничего извращенного, поэтому поморщился. Красота девушки тотчас погасла.

– Ты не считаешь меня красивой, потому что я похожа на тебя. Ты это знаешь?

– Довольно, эти разговоры неуместны.

– Ты прав. Опровергнем поговорку «Бог троицу любит». Я не хочу снова тебя уговаривать убить меня. Составим план. В какой момент ты это сделаешь?

– Гости начнут съезжаться к двум часам. В четыре должен состояться концерт в саду.

– Отлично. В начале концерта ты отлучишься. Никто не обратит на это внимания, все будут слушать музыку. По той же причине никто не заметит, как ты вернешься с ружьем в руках. Я буду стоять в первом ряду зрителей, с краю. Тут-то ты и выстрелишь.

– Уходи.

– Теперь ты не имеешь права передумать, не так ли?

– Я знаю. Уходи.

Удрученный граф закончил с фужерами, силясь навести порядок в своих спутанных мыслях, которым он произвольно назначил адресата. «Господи, я даже не знаю, верую ли я, но надо же к кому-то обращаться. Я молю Тебя – о чем? Я не знаю, о чем Тебя просить. Я молю в абсолютном смысле этого глагола. Заслужил ли я столь ужасную участь? У меня недостанет дерзости высказаться. Если бы я мог умереть от чего угодно нынче ночью, это было бы чудесно. Господи, я ни о чем Тебя не прошу. Я никогда не знал, верую ли в Тебя, никогда о Тебе не думал. Если я теперь призову Тебя на помощь под тем предлогом, что я в беде, мне будет стыдно за эту низость. Пусть случится то, что должно случиться, вот и все».

Серьёза доконала его Агамемноном и Ифигенией. Анри, когда-то учивший катехизис, подумал об Аврааме и Исааке. Его охватила надежда, вскоре сменившаяся еще более острой болью: «Ничего общего. Исаак не был заказчиком жертвоприношения. Я не буду спасен. Как там говорила Серьёза? „Ты умрешь виновным, как все!“ Я не могу понять. Эта девочка рождена в любви, только любовь всегда окружала ее. Как я мог произвести на свет подобную жестокость?»

Ночью Анри пришла в голову история Иова: «Он ведь тоже не знал своего счастья. Потерять свое добро, жену и детей – это пустяки! Если бы Бог повелел ему самому убить свою жену и своих детей, вот тогда бы я его пожалел. Нет, и это еще шуточки. Вот если бы жена и дети повелели ему убить их, тогда мне было бы его искренне жаль. О чем это я? Мой случай в тысячу раз хуже. Ведь я убью только мое последнее дитя. Моя жена и двое старших будут жить после моего преступления. И будут правы. Я не добавлю жалость к себе к списку низостей, выпавших на мою долю, однако же позволю себе сказать Богу, что нахожу свою участь недопустимой. Иов был праведником. Полагаю, я хуже Иова тем, что никогда всерьез не думал о вере. Что ж, если я наказан по этой причине, это недостойно со стороны Бога. Я не вправе судить Его, не так ли? А чем я рискую, может ли быть кара хуже того, что случится со мной? Господи, скажу я Тебе, Ты не аристократ. Я не хочу Тебя знать».