Виктор Мануйлов - Жернова. 1918–1953. Клетка

Люди, с такой поспешностью и легкостью меняющие свои взгляды и убеждения, не вызывали у Сталина доверия. Он знал наверняка, что в такой переменчивости присутствует расчет, надежда извлечь выгоду из существующего положения. Такие люди способны перекинуться на сторону врага в любую минуту, как только почувствуют опасность своему существованию. Держать таких людей возле себя выгодно до поры до времени, и то лишь в том случае, если предварительно отрезать им пути к отступлению, сделать так, чтобы в любом другом политическом лагере их ненавидели еще больше, чем в своем собственном.

К тому же… к тому же оголтелость и фанатизм, как уверяют актеры, достоверно разыгрывать легче всего. Как и проявление любых других крайних чувств и состояний.

Да, "Майн кампф" надо наконец прочитать самому. А то вон и Тухачевский сунул ему, Сталину, под нос эту книгу и содержащиеся в ней доктрины Гитлера. Но кто мог сказать еще пару лет назад, что фюрер сумеет перетянуть на свою сторону подавляющее большинство германского пролетариата, в котором Сталин — и практически все марксисты — видел и продолжает видеть один из самых передовых, сознательных отрядов трудящихся Европы! Уж где-где, а прежде всего именно в Германии все марксисты ожидали свершения той революции, которую предсказывал Маркс. И вдруг — национал-социализм! А по существу — фашизм! То есть человеконенавистничество, экспансия, грубая сила.

Отчего, почему, с какой стати? Чем привлек Гитлер на свою сторону германский народ? Какими посулами оболванил его рабочий класс? Что послужило основой, почвой для возникновения фашизма на немецкой земле? Почему марксизм и социал-демократизм, так глубоко, казалось, пустившие там корни, потерпели поражение, сдав свои позиции практически без боя? И наконец, почему именно немцы взяли на вооружение доктрины сионизма, ставящие во главу угла избранность евреев для подчинения и руководства остальным миром?

Ответы на эти вопросы, как представлялось Сталину, он в общих чертах знал и без "Майн кампф". Но далеко не все было ясно. Наконец, он, Сталин, отвечающий за жизнестойкость форпоста мирового социализма и коммунизма, должен четко представлять себе, что думает об этом форпосте самый лютый враг Советского Союза, как он видит дальнейший ход истории, потому что, как ни крути, а войны с Германией избежать не удастся — в этом Тухачевский совершенно прав, хотя точка зрения его покоится, скорее всего, на интуиции, чем на марксистской диалектике. И дело не в том, что к власти в Германии пришли нацисты, а в том, что мировой империализм не может примириться с существованием рабоче-крестьянского социалистического государства, проповедующего взгляды, гибельные для этого империализма. Он не может примириться не только с враждебной ему идеологией, но и вообще с существованием независимой России, и, как и на протяжении сотен лет, рано или поздно пойдет новым крестовым походом на Восток. Здесь фашистская идеология, экономические интересы Морганов и Рокфеллеров совпадают полностью.

Именно этого не учитывает Тухачевский. Зато от него за версту разит захудалым дворянчиком и русским националистом. Но последнее в русских, похоже, неистребимо. И связано это в первую очередь с тем, что они за минувшие четыре столетия овладели такой огромной территорией, таким количеством больших и малых народов, на ней проживающих, что великодержавный национализм стал как бы второй натурой этого народа. Впрочем, национализм, окрашенный в шовинистические тона, неистребим и в грузинах, и в татарах, и в хохлах. Но особенно в евреях, хотя ученые утверждают, что такой нации не существует вообще. Понадобится не одно поколение, понадобятся глубокие преобразования в социальной сфере, грамотность и высокая культура всех членов социалистического общества, прежде чем национализм изживет себя полностью. И вот парадокс: сегодня приходится поддерживать и пропагандировать русский патриотизм, который объективно является основой национализма, ущемляя патриотизм других национальностей. Ничего не поделаешь: без патриотизма — именно русского патриотизма! — нет и не может быть боеспособной армии в стране, где русские составляют подавляющее большинство. Всем остальным народам, населяющим Советский Союз, придется подстраиваться под русский патриотизм на основе любви к общему для всех отечеству. А это не так просто, имея в виду весьма сложную историю вхождения тех или иных народов в состав Российской империи. Но ничего другого не дано, чтобы сохранить и отстоять свою страну.

Сама Россия еще недавно представлялась Сталину случайным соединением совершенно разнородных частей, соединением, не имеющим ни одного связующего звена. Предвидя возможные сложности, возглавляя сразу же после революции Совет по вопросам национальностей, он предлагал не союз отдельных национальных республик, имеющих право на выход из состава СССР, а нечто аморфное — деление России на губернии и национальные автономии. При этом он все еще смотрел на Россию глазами Маркса, который Россию ненавидел и презирал, как ненавидели и презирали ее многие его русские и нерусские последователи.

Но вот необъяснимая странность: такие пространства, такие несоединимые части суши и воды и живущие на них разноязычные народы русский народ все-таки как-то сумел соединить и удержать от распада в течение многих столетий. Несмотря ни на что. И еще: вспоминая себя прошлого и большинство своих соплеменников, Сталин обнаруживал как в своей душе, так в словах и поступках большинства других неприязнь к русификации, к засилью русского чиновничества. Это потом он понял, что дело не в народе, а в царской власти, но власть эта до поры до времени опиралась все-таки на народ, без такой опоры она бы ничего не значила. Следовательно, и самому Сталину необходимо и неизбежно придется идти по этому пути.

Теперь он понимал, почему у хохла Гоголя в «Мертвых душах» появилась Русь-тройка, и все более убеждался в той простой истине, что если народ зависит от власти, то и власть в такой же степени зависима от народа. Оставалось отыскать некую черту, на которой эта зависимость вполне устраивала обе стороны.

Однако поводом, подстегнувшим Сталина вновь вспомнить о книге вождя фашистской Германии, было не увлечение историей. Поводом послужила расправа Гитлера со своими вчерашними соратниками, случившаяся 30 июня, расправа решительная, жестокая, бескомпромиссная. А ведь штурмовики Рэма представляли собой лучшие силы германского национал-социализма, силы, которые — по логике вещей — надо беречь и преумножать. Но если вождь решительно порывает со своим прошлым, со своими соратниками, закосневшими на одном каком-то пункте, переставшими отвечать злобе дня, то такой поступок вождя говорит о многом. В том числе и о том, что хотя фюрера и окрестили бесноватым, да, видать, крестники не слишком-то умны.