Виктор Мануйлов - Жернова. 1918–1953. Клетка

Впрочем, национал-социализм — это не партия, это некое течение, сродни разбушевавшейся стихии. Это следствие Первой мировой войны, развязанной Германией, и позорного для нее Версальского мира, в то время как марксизм и большевизм есть естественное поступательное движение истории.

Любопытны рассуждения Гитлера о национальном сознании народа, сохранении им своих традиций. Если уж культурные немцы оказались столь приверженными своим великогерманским традициям, что нацистская демагогия сбила их с толку и бросила в объятия фашистов, что тогда говорить о народах отсталой России! Видимо, нельзя совершенно отказываться от национальных особенностей, традиций и национального патриотизма. Время Иванов, не помнящих родства, подходит к концу. На повестку дня встает вопрос воспитания народа в духе патриотизма, но патриотизма по отношению к новой России, России социалистической.

Наконец, патриотизм и национальное самосознание есть тот камень преткновения, о который будут спотыкаться все, кто в силу своей ограниченности, глупости и догматизма будет выступать против. Об этот камень многие должны разбить свои лбы. Надо только очень тонко распорядиться таким обоюдоострым оружием, как национальное самосознание, не позволяя ему перешагнуть некую границу, за которой начинается национализм и шовинизм.

Есть у Гитлера рациональные суждения и о роли личности в истории, и о партийном строительстве, но все эти суждения для Сталина не стали открытием. Более того, узнавая в них советскую действительность, он испытал нечто, похожее на досаду, будто у него украли его тайные мысли и сделали их всеобщим достоянием. С этой стороны книга Гитлера била и по самому Сталину, но била с точки зрения обывательской психологии, с точки зрения врагов советской власти, коммунизма и лично товарища Сталина, как бы ставя его на одну доску с Гитлером. Не всем дано понять, что власть — она и в Африке власть, следовательно, атрибуты любой власти не могут слишком разниться, несмотря на существенное различие в идеологиях. Именно поэтому книга Гитлера, цинично раскрывающая внутренние пружины диктатуры власти, опасна для самой власти. В то же время она и поучительна. Но не для дураков.

А вот рассуждения Гитлера о необходимости завоевания жизненного пространства для арийской расы заслуживают внимания уже хотя бы потому, что эти рассуждения как бы вытекают из многовекового стремления Запада подчинить себе Восток. По существу неподчиненной оказалась лишь одна Россия. Впрочем, если бы Западу удалось Россию подчинить, то не были бы в свое время совершены так называемые великие географические открытия, не осуществилась бы экспансия в Новый свет: все силы Запада были бы израсходованы на просторах России и там же, скорее всего, погребены. С другой стороны, если бы не Октябрьская революция, Россию бы подчинил себе всемирный капитал…

Сталин ничего не записывал, он лишь ставил кое-где карандашные пометки, и в его емкой памяти эти пометки откладывались с фотографической точностью: закрой глаза — и всплывут вплоть до запятой.

Раскурив потухшую трубку, Сталин стал читать дальше, останавливаясь и подвергая анализу прочитанное.

Запад — и это стало аксиомой — всегда рассматривал и продолжает рассматривать Россию в качестве варварской страны, на просторы которой рано или поздно начнется обратное Великое Переселение народов Европы. Фашизм — лишь крайняя форма выражения этого стремления. При этом знамя антикоммунизма в руках Гитлера служит внешним атрибутом для объединения с другими буржуазными странами. Например, с Англией.

И вот тут Гитлер выбалтывает, пожалуй, самые любопытные вещи. А именно о возможности и необходимости союза с Англией против России. И наоборот: если таковой союз не удастся, то, в этом случае, о возможном союзе с Россией против Англии.

Рассуждения о союзе Германии с Россией есть, скорее всего, пустая болтовня, если иметь в виду ненависть Гитлера не только к большевизму, но и к народам, населяющим Россию. Однако иметь в виду эти рассуждения необходимо, ибо обстоятельства могут повернуться в любую сторону. Наконец, эта болтовня рассчитана и на то, что в Англии, как и в Советском Союзе, "Майн кампф" непременно прочитают и сделают из прочтенного определенные выводы. Следовательно, Гитлеру останется выбрать наиболее выгодный для него вариант. С одной стороны, он как бы приглашает Англию к союзу с Германией, имея в виду, что та и так уже нахапала себе чужих земель и народов, так что ей бы их удержать — и то слава богу; с другой — пугает ее возможным союзом с Россией.

Но прочный союз советской России с Гитлером невозможен принципиально. Следовательно, какие бы зигзаги ни выделывала история, она рано или поздно приведет Советский Союз к войне с Германией. Может быть, и со всем миром. Отсюда все тот же неизбежный вывод: изо всех сил готовиться к грядущей войне, развивать индустрию, укреплять армию и ее техническую оснащенность, готовить новые кадры, сплачивать народ и партию в единое целое, освобождаясь от колеблющихся и догматиков в партийных рядах, от бюрократии, одновременно с этим ведя пропаганду среди рабочих капиталистических стран, направленную против войны, против своих правительств, на новые революции. А в этом случае без евреев не обойтись.

Сталин отложил в сторону коричневую папку. Главный вывод из прочитанного состоял в том, что Гитлер, хотя человек и не глупый, однако руководствуется ложными идеями, которые рано или поздно приведут его к краху. Поэтому обыграть Гитлера на поприще идей не составит большого труда. И еще. Книга Гитлера помогла Сталину посмотреть на себя и свою власть как бы со стороны, увидеть и понять нечто такое, что до этого существовало в нем на уровне, как говаривал академик Павлов, подсознания. Отталкиваясь от рассуждений Гитлера, как от противного, Сталин яснее увидел будущее СССР, его сегодняшние сильные и слабые стороны.

Нет, это очень полезная вещь — знать, что о тебе думает твой враг. А еще более полезна в том смысле, что опыт врага может пригодиться и тебе самому. При определенных, разумеется, условиях.

Вечером того же дня Паукер коротко доложил Хозяину о важнейших событиях. При этом на вполне приличном русском языке. И будто между делом сумел вклинить в доклад тревогу Ягоды по поводу все более активного вмешательства партконтроля во главе с Ежовым в дела НКВД.

Сталин, выслушав доклад, прошелся несколько раз по кабинету, затем остановился напротив своего брадобрея и охранника.

— Я думаю, товарищ Паукер, — медленно цедя слова, сдабривая их более сильным, чем обычно, грузинским акцентом, заговорил он, — что нам необходимо особенно тщательно оберегать наши проверенные чекистские кадры от всевозможных наговоров наших недругов и действий слишком ретивых исполнителей на местах. — Дошел до двери, повернулся, добавил с нажимом, ткнув черенком трубки прямо перед собой: — В том числе оберегать и кадры наших военачальников. Без этих кадров нет и не может быть прочной советской власти. Я думаю, товарищ Паукер, партия сможет поставить на место слишком ретивых исполнителей, превышающих свои полномочия…