Лина-Софья Нейман - Пятница

И вот он очутился далеко от Вильно, в городе Киеве. Стояла ранняя весна, кругом всё зеленело, цвело, благоухало. Каштаны распрямили свои тяжёлые ветви. Тополя покрылись клейкими пахучими почками. Было тепло. Сияло солнце.

Иосиф под стражей шёл по городу, с одного конца на другой, с улицы на улицу. Он заметил, на него все обращают внимание. «Меня жалеют», - подумал он. Но сам не казался себе жалким. Он не думал о том, какая судьба ждёт его.

Тенистые парки сменились небольшими скверами, широкие людные улицы переходили в узкие и тихие переулки. Но каштаны и тополи росли и тут, точно решили провожать этого смуглого молодого человека, окружённого стражей.

Последний переулок… Последняя площадь… За ней высокий дощатый забор… Широкие тюремные ворота, калитка… За этим забором - ещё один. А за ним высится грозный трёхэтажный дом. Окна в решётках, за ними головы людей. Это тюрьма, Лукьяновская тюрьма в Киеве.

У Иосифа сжалось сердце. Вот куда его ведут! Такой чудесный весенний день, так ласково греет солнце, а люди томятся за решётками.

Окружённый стражей, Иосиф прошёл через внутренние ворота тюрьмы. Всюду железные калитки в таких же крепких железных воротах, всюду широкие большие засовы, всюду звякали ключи в громадных замках.

Где-то по дороге его останавливали, мерили, фотографировали.

Всё так же под стражей Шварц поднимался по узким, грязным лестницам, двигался переходами, коридорами, то вправо, то влево… Казалось, что им конца никогда не будет. Наконец его втолкнули в. камеру.

Уже вечерело. В камере было полутемно. Стоял такой шум, что Иосиф не мог даже сразу сообразить, куда ему приткнуться.

- Новенький! - прорвались голоса среди шума, и Шварца окружили.

- Где тебя взяли?

- За какое дело?

- Как твоя фамилия? Как зовут?

- Сколько тебе лет?

Вопросы сыпались со всех сторон. Шварц поворачивался в одну сторону, в другую. Он держал руки в карманах, опустил глаза и молчал. Он вовсе не хотел о себе рассказывать. Кто знает, какие это люди, нельзя же им сразу довериться… Может быть, среди них имеется и шпик.

- Ты что же молчишь? Язык, что ли, прирос? - крикнул грубо один из арестованных.

- Погодите… - ответил робко Шварц: он сделал вид, что испугался. - Нельзя же так сразу…

Наверное, его ответ показался очень искренним. К Шварцу подошёл молодой человек, высокий, белокурый, в студенческой куртке. Он обнял Шварца за плечи:

- Ты прав, не обращай внимания. - И повернулся к остальным: - Ну что пристали? Не успеете, что ли? Сами видите, совсем ещё мальчик и попался-то, конечно, впервые…

Шварц обошёл большой стол, стоявший посредине камеры. Не раз наступал арестованным на ноги, на руки, задевал вещи, лежавшие рядом с ними. Грязные нары с грязными вещами и тряпками. Духота невыносимая.

Люди останавливали Шварца, о чём-то его спрашивали. Но у Иосифа кружилась голова, он даже как следует не слышал, о чём его спрашивают, и шёл дальше. Вдруг где-то впереди, у окна, раздался смех. И тут люди могут смеяться? Как Иосифу хотелось, чтоб поскорей наступила ночь! Тогда он останется один со своими мыслями, и ему будет легче.

На вечерней прогулке Шварц со студентом гуляли вдоль тюремной стены, взад и вперёд. Из окна за решётками доносился шум, крики, перебранка, песни. У Шварца тоскливо сжалось сердце: вот и сиди тут, кто знает сколько…

А студент склонил к нему своё лицо и заглянул ему в глаза:

- Ну, а за что же тебя взяли, мальчик? Иосиф постарался ответить как можно проще:

- А кто знает? Разве я знаю, почему им вздумалось меня арестовать?

В это время раздался сигнал, и надзиратели закричали:

- Прогулка окончена!

- Ну, так как же? - спросил снова студент. Шварц не сразу ответил: надо быть осторожным.

- Да я почём знаю? Искал заработка. Потом домой хотел ехать. А вот куда угодил…

Студент, казалось, поверил. Они шли наверх по узкой лестнице. Студент, придерживая Шварца за плечи, дружески сказал:

- Конечно, бывает. Тут сколько таких арестов…

В камере было очень тесно. Шварц долго осматривался, где бы ему устроиться. Люди лежали вповалку прямо на полу. Лучшие места у окон были заняты.

- Решайся наконец! Ты дом, что ли, покупаешь? - пошутил один из арестованных, маленький юркий человек. - Ложись где посвободней, да и всё. Где твои вещи?

В том-то и беда, что у Шварца никаких вещей не было.

Тяжела была первая ночь в тюрьме. Юноша лежал на грязных нарах, положив под голову свой пиджак. Сон не шёл к нему. Шварц ясно почувствовал, как оборвалась связь с миром. Нет любимого дела, нет товарищей, явок, паролей, листовок, прокламаций… Ничего нет…

Иосиф задремал на самый короткий миг. Может быть, всё, что случилось, было только злым сном? Он не повторится, и сейчас откроются двери… Нет, крепки тюремные замки и запоры. А кругом храпят, бормочут во сне. Где тут заснуть!

Старик надзиратель, с бритым подбородком и седыми усами, в потёртом мундире, зеленоватом и таком же старом, как он сам, ходил по коридору вдоль камер. Он проверял, хорошо ли заперты двери, иногда посматривал в «глазок». Всё было тихо. Надзиратель подумал:

«Ну вот, теперь можно пойти поужинать да и отдохнуть. Беспокойная, чёрт побери, служба!»

Вдруг в одной из камер послышался стук.

«Что там такое?» - прислушался старый надзиратель.

Стук усилился.

- Что надо?

- Прокурора сюда! Немедленно! - донеслось из одной камеры, и в то же время забарабанили в другой камере.

Надзиратель постоял минуту в раздумье и двинулся к выходу.

В это время застучали в конце коридора.

- Что надо? - кричал надзиратель, бегая от одной камеры к другой.

- Прокурора требуем!

- Немедленно прокурора!

Надзиратель разволновался. Он подёргивал свои седые усы, бегал мелкими шажками по коридору, Стучали наверху, внизу, сбоку, сзади:

- Про-ку-ро-ра! Про-ку-ро-ра!..

Теперь уже барабанили решительно во всех камерах. Старый надзиратель понял: тут дело серьёзное. Он задыхался, метался по длинному коридору: «Ах, вы так! Ну, подождите!» И дал тревожный звонок.

Сбежались надзиратели. Один из них, невысокий, коренастый, с копной жёстких волос на голове, с огромными руками, неистово орал:

- Не перестанете - из камер вытащим, бить будем!

Но стук усиливался. Как будто все арестованные стояли у дверей и стучали не переставая. Невысокий надзиратель старался перекричать и стук и голоса людей:

- Да перестаньте вы, наконец!

Но арестованные ничего знать не хотели. Они стучали,.. Двери дрожали, скрипели на петлях. Казалось, вот-вот вылетят…

- Про-ку-ро-ра!..

Тюрьма не спала всю ночь. Стук был слышен далеко на тюремном дворе, даже за воротами.

- Что там такое в тюрьме? - со страхом спрашивали стражники, которые несли наружную охрану.