Лина-Софья Нейман - Пятница

Шварц чуть наклонил голову.

Все одиннадцать человек спокойно гуляли у тюремной стены, с правой стороны.

- Прежде всего нужен ясный и очень точный план, - сказал всегда обстоятельный Гурский.

Для отвода глаз Гурский делал вид, что рассказывает что-то очень смешное. Он трясся всем телом, поглаживал широкую бороду и показывал свои бурые от вечного курения зубы.

Кто сказал бы, что эти люди решают такой важный для себя вопрос? Кто подумал бы, что они затеяли такое смелое дело?

О плане долго не спорили: из окон тюрьмы виднелась большая поляна, дальше домики тихого предместья - в этом направлении надо будет бежать.

И место в стене тюрьмы быстро выбрали. Правда, как раз там торчал часовой. Но место самое удобное. А с часовым, если нужно будет, можно справиться: связать его по рукам и ногам и засунуть тряпку в рот.

Когда товарищи с воли, как обычно, пришли в тюрьму на свидание, им дали знать: готовится побег одиннадцати человек. Нужна помощь: каждому паспорт, 100 рублей денег и убежище, чтоб укрыться на первое время. Ещё просили прислать небольшой якорь, который можно было бы укрепить на стене, и снотворный порошок.

- Хорошо, - ответили с воли, - будут и паспорта, и деньги, и якорь, и порошок. Не нужно ли ещё чего?

Оказалось, что нужна ещё длинная и крепкая верёвка.

В один из дней свиданий в тюрьму явилась молодая девушка в светлом платье, с большим букетом в руках. То были прелестные, хотя и скромные полевые цветы. Девушка держала букет близко у лица, вдыхала его аромат и бережно передала из рук в руки старосте камеры - заключённому Гурскому.

Гурский как староста пользовался некоторой свободой. Он бережно отнёс букет в камеру. Все обрадовались, всякий хотел прикоснуться к цветам, понюхать их, хоть немного подержать в руках.

Но Гурский и подойти не дал:

- Оставьте! Ещё испортите!

А когда все улеглись спать, из букета вытащили маленький, но прочно сделанный якорь. Наверное, умелые руки сработали его тайком на фабрике.

Роли были распределены между всеми арестованными, которые готовились к побегу. Сильвин рвал полосками грубую простыню. Достали небольшие крепкие палки. Из скрученных полосок и палок сделали надёжную лестницу. Предстояла очень трудная задача - взобраться с этой лестницей на гребень стены и прикрепить её якорем к карнизу. Затем надо было взять толстую верёвку, доставленную товарищами с воли в одно из свиданий. Она была в больших узлах, уже завязанных в тюрьме. Эту верёвку следовало перебросить через стену. По ней арестованные должны будут спускаться по наружной стене на землю.

Всё это было трудно сделать, а главное - опасно. Поэтому обстоятельный и осторожный Гурский предложил:

- Непременно надо устроить полную репетицию. Посмотрим, как всё получится.

- Имейте в виду, - дополнил Литвинов, - репетицию надо провести со всей осторожностью. Так, чтоб ничто нас не выдало и не могло навести на след.

Николай Бауман раздобыл старую, погнутую жестяную банку. Может, в ней когда-нибудь лежали конфеты… Он научился колотить в неё, как в барабан. Это было необходимо. Верх стены был обит жестью. Когда по ней будут лезть, жесть затрещит. А барабан-банка заглушит эти звуки.

По сигналу арестованные станут у самой стены друг другу на плечи, и получится пирамида высотой в тюремную стену. Тогда можно будет укрепить якорь, вместе с ним лестницу. А потом перебросить на другую сторону верёвку с узлами.

Всё было готово. Самое подозрительное - лестница - хранилось у Шварца. Он засунул её в наволочку и спал на ней. Кому придёт в голову обыскивать самого юного из арестованных, когда здесь столько старых революционеров!

- Давайте испробуем снотворный порошок. А вдруг он не подействует? - предложил Мальцман. - Попробуйте на мне - я плохо сплю. Не забудьте: порошок надо принимать в вине.

Мальцмана усыпили, и он заснул. Проспал обед и ужин. Никак нельзя было его растолкать. Скоро поверка. Ещё хватятся, а он всё спит. Беда!

Насилу поставили Мальцмана на ноги. Значит, порошок годится!

- Шварц, ты сегодня будешь «именинником», - сказал Бауман.

- Великолепно, очень рад! Давно жду празднования моего дня рождения, - пошутил Иосиф. - Представьте себе, я сегодня именинник! - объявил он и Гурскому, и Гальперину, и всем остальным.

- Да и объявлять незачем, - отвечает Гальперин, - сразу видно - сияешь, как именинник.

Надо как следует «поздравить» Шварца.

- Послушай, старина, - обратился Гурский к надзирателю, - у нас, видишь ли, сегодня именинник.

- Опять? - искренне удивился старик. - Уж вот везёт вам на именинников - чуть ли не каждый день!

Гурский разводит руками:

- Ничего не поделаешь. Так вот что: сходи, голубчик, за вином.

Старик надзиратель долго раздумывает, почёсывает затылок:

- Стало очень опасно. Следят. Как бы не налететь…

- Ну, ну, брось! Ты потихоньку. И сам выпьешь.

У старика надзирателя глаза становятся маслеными. Он крякает с довольным видом:

- Что с вами поделаешь! Давайте деньги. Старик надзиратель уходит.

Гурский радостно потирает руки:

- Видите? Ни один надзиратель никогда не отказывается выпить. А надо будет - подсыплем в вино порошочек. Заснёт, как наш Мальцман.

Всё подготовлено, всё испробовано.

В тюрьме многие знают, что готовится побег.

- Я бы хотел вам чем-нибудь помочь… - просит один из арестованных.

- Пожалуйста, мы очень рады.

В таком деле помощь была необходима и внутри тюрьмы.

В последний день товарищи, которые обещали помочь побегу, поставили условие:

- Возьмите с собой двенадцатого, хотя он и не из вашей группы: арестованного Плеского. У него будет и паспорт, и деньги, и явка на воле.

- Да пожалуйста! Да хоть бы вся тюрьма вместе с нами бежала!

Наконец всё собрано. Паспорта на двенадцать человек, деньги уже получены. Каждый знает своё место и свою роль в побеге. Медлить нельзя. А то осень наступит, настанут холода, и арестованным уже будет запрещено поздно вечером оставаться на прогулке. А днём, при свете, не очень-то побежишь.

Было ещё одно соображение. Арестованные пользовались в Лукьяновке большой свободой. Тюремное начальство побаивалось революционеров. Но времена могут измениться. Может перемениться и начальство в тюрьме, и тогда не придётся и думать о побеге. Будет поздно!

- Устроим сегодня репетицию на прогулке, - советует Гурский. - Посмотрим, как это получится. Вдруг в чём-нибудь выйдет заминка…

На прогулке быстро сговорились:

- Бежим!

Уже затрещал «барабан» - банка в руках Баумана.

Шварц бежит со своей подушкой. Сильвин навалился на «часового» - Бобровского, хотя Бобровский намного выше его. Но товарищи окружили их; кто суёт Бобровскому тряпку в рот, кто крутит назад руки, кто связывает ноги. Да всё так быстро и ловко, что высокий Бобровский и пикнуть не успел.